— Вы забываете, маркиза, что кавалер прежде служил в Индии, — ответил флотский капитан.
— Но в двадцать четвертом году этот раджа был слишком молод.
— Это правда, он не был стар даже лет двадцать назад, когда его убили пираты. Ваш дядя знал его отца и принял его сына. Они сблизились, потому что обоих обуревала страсть к драгоценным камням, а раджа был увешан ими с головы до ног. Я помню опаловое ожерелье, которое он носил на шее и которое ваш дядя очень хотел у него купить. Вы, наверно, видели его.
— Опаловое ожерелье! — повторила маркиза де Вервен, которую взволновали слова капитана. — Да, помню… Я видела это ожерелье и даже держала его в руках. И вы говорите, что эта вещь попала в руки разбойников?..
— Да! Его захватил пират, убивший несчастного раджу.
В эту минуту камердинер маркизы тихо доложил:
— Господин Альбер Дутрлез.
Арлетт побледнела и раскрыла ноты, чтобы скрыть смущение, Жак бросился навстречу другу, а граф де ля Кальпренед подскочил на стуле. Он смотрел попеременно на Дутрлеза и маркизу де Вервен, недоумевая, почему здесь появился его сосед, и надеясь, что маркиза его выгонит. Маркиза де Вервен поспешно встала.
— Вы узнаете его, если увидите? — спросила она флотского капитана.
— Кого? Раджу? Но, маркиза, я же сказал, что пираты разрезали его на куски! Уже двадцать лет как его съели акулы.
— Вы меня не поняли, любезный друг, — я говорю об ожерелье.
— Об ожерелье? Когда ваш дядя мне его показывал, мне было тринадцать лет, а теперь мне шестьдесят девять. Я помню его не очень ясно, однако оно было такое красивое, что вряд ли найдется похожее. Я помню, что опалы были крупными, как голубиные яйца. Правда, я был тогда ребенком, но все же, думаю, узнал бы его.
— Быть может, любезный капитан, у нас будет возможность проверить вашу память. Поговорим об этом после. Я должна принять молодого человека, о котором доложил Франсуа.
Маркиза сделала навстречу Альберу три шага, как положено по этикету для любезного приема гостя, но без излишней поспешности. Жак де Куртомер уже подбегал к Дутрлезу, протягивая ему обе руки, и встал таким образом, чтобы загородить его от присутствующих.
— Не бойся, — сказал он тихо, — тетушка к тебе расположена. Пусти в ход всю свою любезность. Отец будет сердито на тебя смотреть — не обращай на это внимания. Почему ты явился так поздно?
— Из-за Мотапана — между нами произошла страшная сцена. Расскажу потом.
— Неужели этот негодяй?.. Но сейчас не время. Пойдем, я представлю тебя тетушке.
Жак взял друга за руку и подвел к маркизе.
— Не могу выразить, до какой степени меня тронуло ваше приглашение, — начал Дутрлез, — и я…
— Позвольте вас перебить, — улыбаясь, прервала его хозяйка дома. — Во-первых, я имела удовольствие принимать вас еще в то время, когда давала балы, к тому же вы самый старый и преданный друг моего племянника. Я давно уже упрекаю его за то, что он не приводит вас ко мне по средам — в этот день у меня собираются друзья… увы, моих лет! А негодный Жак часто меня бросает. Вы будете приводить его… И немножко оживите наше общество. Нам это просто необходимо!
Это было сказано громко, чтобы все слышали, и, вероятно, предназначалось для того, чтобы объяснить графу де ля Кальпренеду появление гостя, которого он не ждал. Граф слушал, нахмурив брови, а маркиза продолжала:
— После партии я познакомлю вас с нашими друзьями. Но вист — это святое. Не будем их отвлекать и пойдемте поболтаем, если вас не пугает разговор со старухой.
Маркиза де Вервен приняла меры, чтобы их беседе никто не помешал.
— Жак, — сказала она, — доставь мне удовольствие: приготовь трик-трак для капитана, тот хочет отыграться у месье де Буаробера.
Вернувшись к Арлетт, которая рассматривала ноты, она прибавила:
— Милое дитя, почему бы тебе не сыграть нам что-нибудь? Эти господа не любят музыку, но ты будешь играть негромко. Сыграй Шуберта.
Никто не возражал. Два старых офицера страстно любили трик-трак, а маркиза нечасто устраивала у себя эту шумную игру. Арлетт же и не надеялась, что Альбер осмелится подойти к ней на глазах у отца, и была счастлива, что маркиза де Вервен нашла ей занятие.
Арлетт начала наигрывать немецкую балладу, а почтенная дама усадила Альбера возле себя и без обиняков начала разговор:
— Знаете, месье Дутрлез, пригласив вас, я рискую поссориться с моим старым другом графом де ля Кальпренедом. О! Не извиняйтесь, а главное, не благодарите: я действовала обдуманно и если приняла вашу сторону, то потому, что уверена: вы можете сделать Арлетт счастливой. Она любит вас — вы знаете это лучше меня. Я нахожу даже, что она недостаточно это скрывает и поставила себя в неловкое положение, когда нанесла вам визит. Думаю, что единственный способ все исправить — выдать ее за вас, и я постараюсь это сделать. Только позвольте мне задать вам несколько вопросов.
— Говорите, — воскликнул Дутрлез, — и клянусь: все, о чем вы меня спросите…
— Прекрасно! Не клянитесь! Я знаю, что вы откровенны, и надеюсь, что будете искренни. Я не спрашиваю о вашем состоянии: я это знаю. Но о ваших родных и ваших связях я знаю гораздо меньше.
— Моя мать умерла при родах, а отца я лишился, когда учился в школе. Воспитал меня дядя с материнской стороны, генерал Мериньян, который умер десять лет назад. Других родственников у меня нет. Мои связи… Я бываю в свете… но настоящий друг у меня один…
— Жак де Куртомер. Вы не могли выбрать лучше! Он любит вас всем сердцем. Для нас вы еще не совсем свой, но будете своим, и ваш пример, быть может, образумит моего племянника. Кальпренед настроен против вас. Но он передумает. В каких вы отношениях с его сыном?
— В превосходных. По крайней мере я так думаю… Хотя Жак сказал, что он сердится на меня за то, что я стал невольной причиной роковой ошибки.
— Вы искупили свою вину, уличив Мотапана — этого мошенника, которого я намерена наказать. Я берусь помирить вас с Жюльеном. А теперь, любезный месье Дутрлез, поговорим о другом. Вы знаете, что у мадемуазель Кальпренед нет приданого.
— Я буду очень рад вручить ей все мое состояние, — с воодушевлением проговорил Дутрлез.
— Этого довольно, — перебила маркиза, — даже слишком. Но я вижу, что граф встает. Без сомнения, он намеревается увезти дочь. Я его задержу. Мы возобновим наш разговор после. Вы играете в вист?
— Очень плохо, — смутился Дутрлез, который вовсе не ожидал этого вопроса.
Бедный влюбленный приехал не для виста: разговор с маркизой интересовал его гораздо больше.
— Ну, сделайте это для меня! — сказала маркиза. — Вам не стоит вступать в разговор с графом, пока я с ним не поговорю. Займите его место за карточным столом. Мои приятельницы будут вам чрезвычайно благодарны, потому что, если вы откажетесь, игра прекратится и все гости разъедутся. Дайте мне поговорить с графом!
— Я к вашим услугам, маркиза.
— Ступайте и ничего не бойтесь. Вы имеете право слушать пение мадемуазель Кальпренед и даже смотреть на нее.
После этого лукавого замечания маркиза представила Дутрлеза двум приятельницам как любителя виста, жаждущего составить им партию. Они приняли молодого человека с восторгом. Адриан де Куртомер был крайне любезен: он очень хотел познакомиться с Альбером.
Граф встал из-за карточного стола, заплатив двенадцать су. Ему хотелось поскорее увезти дочь, дабы показать этим, что присутствие Дутрлеза ему не по душе. Маркиза, предвидя это, опередила графа. Она поспешила к Арлетт и шепнула:
— Не бойся ничего и спой нам «Ольхового царя» как можно медленнее… Тогда отец не сможет тебя увезти. А когда закончишь, я попрошу тебя сыграть сонату Моцарта, самую длинную… Пока ты будешь играть, я так расхвалю твоего обожателя, что, быть может, мой друг изменит свое мнение о нем.
