отправиться в Сен-Поль-де-Леон. Ты не представляешь, что это за город! Там на улицах растет трава, как на лугу, и почти столько же кладбищ, сколько домов.
— Привлекательная картина, нечего сказать…
— Ты можешь осмотреть развалины замка Тремазан, возвышающиеся над бухтой… Посмотри! Отсюда видна башня — прекрасно сохранившийся образец фортификационных сооружений тринадцатого столетия.
— Я так же мало интересуюсь развалинами, как и кладбищами.
— Жаль! Ну, тогда познакомься с местными жителями… добрыми людьми и славными моряками. Надо постараться не наживать себе врагов. Мы станем угощать их при каждом удобном случае и пообещаем восстановить церковь, разрушенную морскими ветрами… Но мы уже подходим к Боссевену. Наш рулевой хорошо знает свое дело, но все же я пойду посмотрю, чтобы он на что-нибудь не наткнулся. Было бы глупо закончить так же, как покойный владелец золота. Останься здесь, если хочешь. Солнце садится. Такое зрелище не увидишь в Париже, оно стоит того, чтобы им полюбоваться.
Куртомер пошел к рулю, Дутрлез остался на палубе. Он ничего не смыслил в управлении судном, но, хотя и был горожанином, чувствовал поэзию величественной природы и еще был способен восхищаться ею. Картина, представшая его глазам, была грандиозной. С правой стороны возник из тумана зубчатый источенный соленой водой утес; вокруг него бурлили волны, опадая каскадами белой пены. Слева простиралось необозримое море, а на горизонте, с трудом пробиваясь сквозь облака, медленно угасало солнце — как шар из раскаленного железа, который темнеет, остывая.
Дутрлез на минуту поддался очарованию этого зрелища, но потом его мысли опять улетели к дому на бульваре Гаусман, где осталось его сердце, и он вынужден был признаться себе, что дикое великолепие Атлантического океана трогает его меньше, чем один взгляд Арлетт, а тихое мерцание ее лампы стоит сияния всех солнц вселенной.
Куртомер сменил рулевого. Он вел яхту мимо скал так свободно и с такой точностью, что заслужил одобрение экипажа, состоявшего из лучших моряков, которые когда-то служили под его началом. Через три четверти часа, обогнув южную оконечность Зеленого острова, яхта тихо закачалась на якоре под защитой острова Грима, в нескольких ярдах от каменистого пустынного берега. Куртомер, привыкший не отказывать себе в удовольствиях, запасся отборной провизией, не говоря уже о винах, которые были превосходны. Бывший повар океанских пароходов, нанятый в Бресте, отлично готовил и превзошел самого себя.
В половине одиннадцатого оба друга еще были за столом, и неутомимый Жак наконец-то развеселил Дутрлеза своими остротами. В одиннадцать часов они вышли на палубу, намереваясь перед сном выкурить по сигаре. Матросы, кроме двух вахтенных, уже спали. Ночь стояла темная, беззвездная, ветер сменился на северо-восточный.
— Завтра нас ждет хорошая погода, — весело проговорил Жак, — нам будет легко работать.
— Что там за огонь? — спросил Альбер, указывая на сверкавшую в темноте точку. — Мне кажется, берег с другой стороны. Может быть, это рыбачья лодка?
— Нет. Ночью рыбаки выходят в море без огня.
— Тогда что же это?
— Мы спросим у одного из вахтенных, которые знают эти скалы, как собственный карман. Эй, Плоарек!
Матрос, куривший трубку, облокотившись на борт, обернулся и подошел к ним.
— Ты видишь этот свет? — спросил Куртомер.
— Вижу, капитан, — ответил матрос, поднося руку к глазам, — это фонарь.
— Где он горит?
— На Боссевен-авале, капитан.
— Зачем?
— Там ставят корзины.
— И правда! Место, должно быть, хорошее. Мне это не пришло в голову, и я удивился, зачем нужен фонарь на голой скале. Откуда этот человек?
— Из Порсаля. Он уже возвращается и приедет сюда завтра, чтобы поднять корзины.
— Он, быть может, согласится продать нам свой улов. Спасибо, Плоарек.
— Я слушал, но ничего не понял, — сказал Альбер, когда матрос ушел. — Что значит «ставить корзины»?
— Это значит поставить в воду ивовые корзины, в которые попадаются крабы. Завтра мы сможем их вкусить.
— А! Очень хорошо! А я подумал…
— Уверен, что ты вообразил, будто это фонарь искателя сокровищ, явившегося похитить у нас золото!
— Разве это невозможно?
— По крайней мере невероятно. Золотые слитки не так легко выловить, как крабов. Не забивай себе голову разными пустяками и пойдем спать — завтра надо рано приниматься за дело.
Дутрлез ничего не возразил: он был не прочь отдохнуть — путешествие его утомило. Утром Жак разбудил его и сообщил, что погода хорошая. Шлюпка была готова, снаряжение и люди тоже, ждали только друга капитана. Было решено, что Дутрлез, осмотрев с другом скалу, отправится на берег, где и позавтракает, а обедать вернется на яхту.
Не было еще и десяти часов, когда шлюпка подошла к Боссевену — громадной подводной скале почти круглой формы, но с очень неровной поверхностью. Куртомер ступил на скалу первым, Дутрлез — за ним, а матросы начали готовить снаряжение.
— Здесь будет очень хорошо, — сказал Жак. — На этой скале поместится гораздо больше народу, чем в доме знаменитого Мотапана. Водолазам и матросам будет здесь удобно, и, когда мы вытащим последний слиток, сможем дать бал для порсальских, порсподерских, лампольских и даже плудольмезоских дам. Об этом празднике будут помнить пятьдесят лет…
— Ты все делишь медвежью шкуру, — пробормотал Дутрлез.
— Медведя убьют… Точнее, его выловят. Посмотри: видишь это место, где море имеет красивый зеленый оттенок? Там-то и находится потонувший корабль, ярдов на шестьдесят под водой. Представь американское судно, которое шло из Веракрус в Ливерпуль. Буря отнесла его к Ла-Маншу. Капитан хотел войти в канал, но у него не было лоцмана, он не заметил маяка — туманной ночью такое случается — и налетел на порсальские скалы. Их много, достаточно, чтобы разбить вдребезги целый флот.
— Что ни говори, я не могу поверить, что сокровище, если оно существует, еще не найдено, а когда вчера вечером я увидел этот огонь…
— Ты подумал, что какой-нибудь золотоискатель нас опередил. Теперь мы можем проверить, не ошибался ли Плоарек. Видишь пробки, прикрепленные к веревке? Они отмечают то место, где находятся корзины нашего ловца, а я уверен, что тут хороший лов, потому что затонувший корабль должен давать этим прожорливым животным много пищи.
— Благодарю за урок. А откуда здесь это? — вдруг спросил Дутрлез, подняв разбитую бутылку, валявшуюся в расселине скалы.
— Скажите пожалуйста! В ней был ром, — сказал Куртомер, понюхав горлышко. — Ловцы крабов не пренебрегают этим напитком.
— Ты разве не видел ярлык?
— Нет. Посмотрим. Это из «Кювилье», из большого магазина на улице Мира в Париже! Думаю, местные жители вряд ли выписывают оттуда напитки. Эта бутылка меня заинтриговала!
— А меня встревожила… — задумался Дутрлез.
— Опять твои смешные опасения! — воскликнул Куртомер. — У тебя слишком пылкое воображение, мой дорогой!
— Но ведь эта бутылка не могла свалиться с неба, и поскольку она куплена в Париже…
— Ее привез парижанин.
— На Боссевен? Это странно!
