его запастись терпением. Не удивлюсь, если он вдруг явится сюда.
— Один? — поспешно спросил Дутрлез.
— Нет, он не может оставить дочь под присмотром горничной.
— Но как везти мадемуазель Арлетт в такое место, где нет даже приличной квартиры?
— Ты забываешь, что у нас на яхте великолепные каюты.
— А ты забываешь, что граф будет недоволен, встретив здесь меня. Если они приедут, я должен буду ретироваться.
— Полно! Мы это уладим. Но я все болтаю, а водолаз уже ждет меня!
— Надеюсь, он спустится вместе с тобой?
— Да. Я свое дело знаю, но пока не рискну пойти один.
— Объясни, как это делается.
— Не может быть ничего проще! Этот костюм, как ты видишь, непромокаемый. В нем гораздо безопаснее, чем черепахе в своем панцире. Резиновый рукав, прикрепленный к шлему, — нить, связывающая меня с жизнью. В него будут накачивать воздух, чтобы я мог дышать. За эту веревку, привязанную к поясу, матросы вытащат меня наверх, когда я подам сигнал, дернув за другую веревку, прикрепленную к колокольчику в шлюпке. Инструмент я не беру, потому что не собираюсь ничего делать, но, когда водолазы примутся за работу, они возьмут с собой все необходимые инструменты для того, чтобы взломать бочонки, и два мешка для слитков. Я же просто иду на прогулку, посмотреть на золото. Что тут особенного?
— Послушать тебя, так это совершенно безопасно.
— Неверно, есть две опасности. Может разбиться стекло в шлеме, может что-то или кто-то отрезать рукав, или, что бывает чаще, он может зацепиться за какое-нибудь препятствие и не пропустит воздух. В обоих случаях — смерть.
— И страшная смерть!
— Но можно успеть позвонить. Если тебя вытащат прежде, чем ты совсем задохнешься, есть небольшой шанс выжить. Есть еще некоторые неудобства, к которым привыкаешь. Например, то, что водолазы называют ушной болезнью. Это шум в голове, довольно неприятный. Надо также научиться сохранять вертикальное положение, а на большой глубине это непросто, того и гляди упадешь. Еще надо привыкнуть к тусклому свету.
— И находятся люди, выбирающие подобное ремесло!
— Еще бы! В Англии на берегах Темзы есть селения, в которых живут только водолазы, и почти все они обеспеченные люди. Самый богатый из них, Джон Ганн, выстроил за свой счет целую улицу, она называется улицей Соверенов в память о золотых монетах, которые он добыл со дна моря. И ремесло это не новое. Маркиз Норманби, заседающий в палате лордов, — потомок знаменитого водолаза по имени Фипс, который в царствование Карла Второго добыл семь миллионов из трюма испанского галеона, затонувшего у ирландского берега. Если бы об этом знали во Франции, водолазами становились бы так же охотно, как адвокатами.
— Ты сведешь меня с ума своими историями. Поговорим серьезно. Какая у тебя необходимость спускаться в бездну, рискуя жизнью?
— Капитан, который остается на биваке, пока его солдаты воюют, — плохой вояка. И потом, я должен все увидеть собственными глазами. Не уговаривай меня! А тебе я поручаю наблюдать за тем, чтобы нам правильно качали воздух. Соскучиться ты не успеешь. Плоарек, шлем!
Куртомеру подали шлем, и он, махнув рукой Дутрлезу, сошел в шлюпку и по лестнице, прикрепленной к ее борту, медленно спустился в море. Сопровождающий его водолаз спустился первым. Альбер с неспокойным сердцем смотрел, как друг исчезает в пучине.
Жак де Куртомер искренне говорил, что подводное путешествие его не пугает, однако он чувствовал некоторое волнение. Увлекаемый тяжестью своей свинцовой обуви и свинцовых пластин, закрывавших грудь, он спускался быстро и чем ниже, тем сильнее испытывал то ощущение, которое знакомо одним водолазам.
Поначалу это какое-то беспокойство, потом удушье. Кровь приливает к голове, в ушах шумит, глаза застилает туман. Виски будто стиснуты железным обручем. Однако постепенно водолаз привыкает обходиться тем небольшим количеством воздуха, который ему накачивают. Зрение восстанавливается, и возвращается свобода движений, вначале скованных давлением воды.
Когда Жак встал на дно, он уже пришел в себя; рядом он увидел водолаза, опередившего его на несколько секунд. Куртомер взял за руку своего более опытного товарища, и они пошли к затонувшему кораблю, который возвышался, как подводная гора. Судно лежало на боку, в корпусе зияла большая дыра, позволявшая легко войти к трюм. Нос его был разбит, и весь корабль, от палубы до киля, расколот на две части. Водолаз повел своего начальника опасным лабиринтом. Они шли очень осторожно, чтобы не наткнуться на что-нибудь и не разбить стекла шлемов, придерживая одной рукой воздушный рукав, а другой — веревку.
Сундуки были такими крепкими, что не пострадали при крушении. Куртомер хорошо видел их, потому что солнце проникало даже сквозь толщу воды. Но при тусклом свете Куртомер заметил и какие-то отвратительные, медленно шевелящиеся фигуры. Они проходили перед ним, как тени, а иногда лоскуты их одежд цеплялись за него. Жак наконец догадался и едва не упал от испуга: сокровища охраняли трупы. Корабль затонул так быстро, что матросы не успели спастись. Их тела за два года превратились во что-то неузнаваемое, и капитан яхты передергивался от ужаса, когда прикасался к человеческим скелетам. Водолаз, привычный к этому, вел его к последнему, раскрытому сундуку. Он находился в самой глубине корабля — там, куда почти не проникал свет.
Все предметы виднелись словно сквозь густой туман, и осязание на дне было важнее, чем зрение. Куртомер последовал примеру своего товарища, который встал на колени перед сундуком, засунул в него руку и с удовольствием нащупал оставшиеся несколько слитков. Он даже взял один, чтобы показать Дутрлезу.
Этой добычи ему пока было достаточно. Жак приподнялся, но рука его вдруг наткнулась на какой-то округлый длинный предмет, похожий на колонну. Он сначала подумал, что это столб, поддерживавший палубу, но, коснувшись, почувствовал, что он пружинит. Удивленный странным открытием, Куртомер встал на ноги и увидел перед собой нечто покачивающееся, как брошенная в воду полупустая бутылка. Он уловил в темноте какой-то отблеск, шлемом коснулся стекла, а руки нащупали дряблое и липкое тело. Он понял, что это: призрак был водолазом в полном снаряжении. У Куртомера хватило мужества заглянуть сквозь стекло, и он увидел синее лицо утопленника.
В голове Жака мелькнуло подозрение. Он схватил рукав, плававший над головой этого человека, и потянул к себе. Когда Куртомер вытянул конец, то увидел, что тот обрезан каким-то очень острым инструментом. Водолаз, несомненно, был убит своим товарищем, оставшимся в лодке.
Молодой человек не потерял голову, он вернулся к своему проводнику, который наполнял слитками висевший на поясе мешок, и указал на мертвеца. Спутники поняли друг друга и оба одновременно подали сигнал, чтобы их вытащили наверх. Через минуту они появились возле шлюпки, как два морских чудовища, и обеспокоенный Дутрлез даже вскрикнул от радости, увидев шлем своего друга. Куртомер поднялся первым.
— Уф! — произнес он, когда с него сняли шлем. — Я не прочь увидеть солнце. А голубое небо воистину прекрасно. Дайте водки, ребята, мне надо согреться. Там, внизу, очень сыро.
— Ты жив, слава богу! — воскликнул Дутрлез. — Надеюсь, ты больше туда не пойдешь! Что там, под водой?
— Очень скверные вещи, мой друг.
— Догадываюсь! Сундуки пусты?
— Совсем нет! Сундуки полны — все, кроме одного, и Кальпренед с нынешнего дня — владелец одиннадцати миллионов. Его сокровищ немного поубавилось за это время, но остальное уже никто не отнимет.
— Откуда ты знаешь?
— Я видел труп одного из воров, а поскольку, по всей вероятности, их было двое, другой не сможет работать в одиночку.
