переворота. Таковы разнообразные мотивы, руководившие умом императрицы. Во 1-х, верно понятый вековой инстинкт народной обороны, во 2-х, лишенные всякого национального оттенка принципы либерального рационализма, и, в 3-х, узкие утилитарные вожделения землевладельческого класса, ничего общего не имеющие ни с истинным патриотизмом, ни с благородными порывами освободительной мысли, – что общего между этими историческими двигателями, влекущими Екатерину одновременно по разным путям?
Конечно, менее всего можно негодовать лично против исторического деятеля, которому суждено было в вихре событий и влияний вращаться в различные стороны и терять единство действий. Дело ведь идет не о целостности личных взглядов, которым Екатерина всегда была верна, а о правительственной деятельности, которая всегда представляет собою равнодействующую всех влияний и усилий состоящих в правительстве людей. Вдумавшись в это обстоятельство, оценив личность Екатерины в обстановке, которая на нее действовала, мы скорее подивимся тому, что, при тысяче возможностей успокоиться на достигнутом успехе, Екатерина почти до конца своих дней продолжает бороться за то, что считает правым, продолжает светить русскому обществу ясным национальным сознанием, неизменной преданностью просвещению, блеском прогрессивной европейской мысли. В истории нашего общества Екатерина – одна из виднейших и влиятельнейших культурных деятелей, память о которой связана неразрывно со всяким успехом нашей гражданственности.
Жизненный путь историка
Известность историка определяется популярностью его работ, научный авторитет зависит от ценности проведенного исследования. Этим условиям в полной мере соответствовал человек, имя которого долгие годы было известно лишь узкому кругу специалистов. Испытав при жизни истинную славу и горечь незаслуженных обвинений, он перенес участь многих представителей старой русской интеллигенции, оставшихся после революции в России. Ярлык «монархиста» оказался достаточным, чтобы вычеркнуть труды ученого из памяти нескольких поколений. Однако время не стоит на месте, и к современному читателю возвращается еще одно забытое имя.
Сергей Федорович Платонов родился 16 июня I860 года в семье заведующего Черниговской губернской типографией. Его отца, квалифицированного наборщика, перевели из Москвы в глухую по тем временам провинцию с целью наладить выпуск печатной продукции. Семейное предание связывает происхождение Платоновых (по деду – Андреевых) с крестьянами Перемышльского уезда, издавна селившимися близ Калуги[221]. Прошло много времени, прежде чем они перебрались в Москву и осели своим гнездом на северной окраине города.
За усердие к работе Федор Платонович Платонов получил права государственной службы. В конце 1869 года его откомандировали в Петербург на должность «фактора», заведующего технической частью типографии Министерства внутренних дел. Столичная жизнь в несколько раз увеличила семейные расходы. Было время, когда небольшого жалованья отца едва хватало на повседневное обеспечение. Желая дать сыну хорошее образование, Ф.П. Платонов обратился к начальству с просьбой о стипендии. Положительному решению помогли близкие отношения с вице-директором Департамента общих дел В.Д. Заикой, знакомым Платоновых по Чернигову.
В детстве и отрочестве С.Ф. Платонов находился под сильным влиянием отца – человека способного и удивительно развитого для своей среды. Он рано привил сыну любовь к чтению, дал первые сведения по истории и литературе. В девятилетием возрасте Сережа читал знаменитую «Историю государства Российского» Н.М. Карамзина и увлекался сочинениями А.С. Пушкина. Но больше всего он любил слушать рассказы отца о событиях его молодости, прошедшей в соприкосновении со студенческими кружками Москвы 40-х годов XIX века[222]. Бурлящая общественная атмосфера того времени, полемика славянофилов и западников по вопросам прошлого и будущего России, непримиримые столкновения литературной критики, складываясь в яркие образы, будили воображение, развивали интересы и способности мальчика.
Обучение в Первой Петербургской частной гимназии, доступ в которую С.Ф. Платонов получил благодаря стипендии Министерства внутренних дел, давало добротное классическое образование, но отличалось редкой рутинностью. Через три года отец перевел сына в гимназию Ф.Ф. Бычкова. Коллектив учителей здесь был подобран с особенной тщательностью. Директор дорожил престижем своей гимназии и старался привлекать самых известных преподавателей.
Весной 1877 года, во время подготовки к восьмому классу, С.Ф. Платонов серьезно заболел. «Болезнь приняла очень тяжелый характер, потрясла мой организм, – вспоминал он позднее, – и послужила заметным рубежом между моим детством и юностью. До нее я был беззаботным мальчиком; оправляясь же от болезни, я чувствовал, что начинаю как бы новую жизнь»[223]. Молодой человек в полной мере осознал свое душевное отдаление от прежней обстановки и друзей. Все старое ему казалось «постылым и скучным», не хотелось возвращаться в классную среду и к гимназическим приятелям. Напротив, С.Ф. Платонов тянулся ко всему новому и необычному. Начало Русско-турецкой войны, обстановка всеобщего патриотического подъема, сопровождавшая каждое официальное сообщение с театра военных действий, сильно будоражила нервы юноши, поддерживала его впечатлительность.
Отдыхая летом в Москве, С.Ф. Платонов познакомился с Евгенией Николаевной Калайдович, происходившей из известной семьи Селивановских, и ее будущим мужем, студентом-историком Владимиром Николаевичем Беркутом. Дух московской интеллигенции, немного славянофильского оттенка, очаровал юношу. Евгения Николаевна была старше Сергея на шесть лет, и он быстро попал под влияние ее гибкого и живого ума. Молодой человек тянулся за сильной натурой добровольной наставницы, которая старалась направить его мысли в русло поиска светлых идеалов, помогла определить ближайшие и отдаленные цели формирующегося жизненного пути. Искреннее стремление соответствовать установившейся дружбе способствовало напряженной умственной работе. Далеко опередив учебные программы, С.Ф. Платонов стал много читать, пытался доверить свои мысли бумаге, нередко в стихотворной форме. В большей степени его влекло философское знание. Работы И. Тэна и Дж. Милля, видных представителей позитивистской философии, он предпочитал сочинениям материалиста Фр. Бохнера. «Теперь, – писал он, – передо мной, как путеводный маяк, стал университет, – сокровищница гуманитарных знаний, образующих характер и осмысляющих жизнь»[224].
В последнем классе гимназии у будущего историка сложились близкие отношения с новым преподавателем русской словесности Владиславом Феофилактовичем Кеневичем. Он был хорошо образованным и добрым человеком. Узнав, что его ученик пишет стихи, Владислав Феофилактович стал приглашать Сережу к себе домой. Прежде В.Ф. Кеневич помог становлению поэтического таланта А.А. Голенищева-Кутузова и надеялся еще раз повторить удачный опыт. Несмотря на скептицизм С.Ф. Платонова, педагог настоятельно советовал ему после окончания гимназии идти на филологический или восточный факультет Петербургского университета, чтобы получить историко-литературное образование и развить свой «божественный дар». Он заранее познакомил ученика с особенностями университетского курса и кругом профессоров, давая им всякий раз восторженные характеристики. Ко времени экзаменов на аттестат зрелости молодой человек уже совсем был приготовлен к тому, чтобы по самым разнообразным соображениям идти на историко-филологический факультет и там искать «на философской основе литературное образование»[225].
Следует отметить, что первые месяцы пребывания С.Ф. Платонова в Петербургском университете осенью 1878 года принесли осознанное разочарование. Реальность оказалась прозаичней блестящих отзывов учителя. Юноша ожидал, что факультет развернет перед ним «величественную картину научной работы во всех областях гуманитарного знания». На деле общая перегруженность расписания (до 30 часов в неделю) сочеталась с необходимостью посещать курсы, по содержанию и приемам напоминавшие годы, проведенные в гимназии. Последнее касалось прежде всего древних языков и русской словесности, предмета, который С.Ф. Платонов тогда считал для себя главным. Особенность преподавательской манеры профессоров нередко оказывала отрицательное воздействие на восприятие аудитории.
Из числа университетских преподавателей С.Ф. Платонова привлекали только О.Ф. Миллер, И.И. Срезневский, М.И. Владиславлев и К.Н. Бестужев-Рюмин. Первый был гуманным человеком, отличавшимся удивительным умением влиять на слушателей. Он «прекрасно владел фразою и отлично управлял своим голосом». Не скрывая славянофильского миросозерцания и силы национального чувства, Орест Федорович Миллер, по мнению первокурсников, являлся не только учителем, но «трибуном и общественным
