испытывала - скорее, он привлекал ее, при его славе и возрастающем влиянии, как опора. Не надо забывать о двух детях (сыне Евгении и дочери Гортензии) от первого брака.
У Бонапарта уже были серьезные отношения с женщинами. Следует выделить роман с Дезире («Желанной») Клари, дочерью богатого торговца. Дело дошло до помолвки, но не до свадьбы - пыл угас. Однако впоследствии, будучи первым консулом, он устроил ее брак с маршалом Бернадотом, будущим шведским королем, и назвал ее именем свою любимую арабскую кобылу. Наполеон не забывал своих любовниц ни до, ни после достижения вершины могущества - им не в чем было его упрекнуть, во всяком случае, в материальном отношении.
Но, очевидно, такой неординарной, такой в лучшем смысле светской женщины ему встречать еще не доводилось. Добавьте неоспоримое очарование Жозефины - и почему не поверить, что он ее по- настоящему полюбил? Скорее всего, не без корысти, конечно. Помимо Барраса, у нее были широкие знакомства среди влиятельных термидорианцев, финансистов, аристократов. Последние никогда не переводились в Париже и многое определяли в кругу избранных, хотя бы своей манерой держаться. В этом отношении было чему поучиться и у самой Жозефины. Бонапарт же, который в обществе попроще чувствовал себя вполне уверенно, мог выглядеть даже галантно, рядом с прирожденными аристократами чувствовал за собой существенный изъян. Чувствовал и переживал.
Однако на большое влияние на Бонапарта не могла рассчитывать и Жозефина. Он всегда был убежден, что женщина должна знать свое место - подальше от государственных и вообще от умственных дел. Писательницу госпожу де Сталь он невзлюбил еще до того, как вокруг нее стал складываться оппозиционный ему кружок: дама была слишком заинтересована политикой, слишком эрудирована.
Новое чувство было так глубоко, что вскоре Наполеон сделал Жозефине предложение, и та ответила взаимностью. 9 марта 1796 г. состоялась свадьба по гражданскому церемониалу. Он поднес невесте кольцо с сапфиром, внутри которого было выгравировано: «Женщине моей судьбы». А через три дня молодожены в первый раз распрощались - генерал Бонапарт отбыл к своей Итальянской армии. За новой славой.
СО ЗНАМЕНЕМ РЕСПУБЛИКИ - ПОД КАРТЕЧЬ
Когда командующий прибыл к своему воинству, он быстро понял, почему никто не возражал, никто не хотел перейти ему дорогу, когда такому молодому генералу доверили столь высокий пост. Такого разгула казнокрадства, интендантского воровства не было нигде. Соответственно и армия напоминала скорее скопище голодных разнузданных босяков. И - полное отсутствие контроля сверху, со стороны военного ведомства хотя бы. Да оно и объяснимо: итальянский поход рассматривался на самом деле не как равноценная половинка клещей, нацеленных на Вену, а разве что как диверсия, обходной маневр, чтобы отвлечь часть австрийских сил с главного театра военных действий, каким должно было стать междуречье Рейна и Дуная.
Но у Бонапарта было свое стратегическое видение, а еще он во всем любил порядок. Для восстановления дисциплины пришлось применять расстрелы, и случаи их не были единичны. Тем не менее солдаты не взбунтовались, потому что поняли: одна из первоочередных задач командующего - обеспечить им человеческие условия существования. С ворами в погонах он расправлялся беспощаднее, чем с мародерами и буянами. Иначе было нельзя: один батальон, получив приказ о передислокации, отказался его выполнять, потому что у солдат… не было сапог.
Однако и времени терять Бонапарт не собирался, наведение полного порядка предстояло осуществить на марше. Чтобы поднять дух своего войска, он обратился к нему со знаменитым воззванием: «Солдаты, вы не одеты, вы плохо накормлены… Я хочу повести вас в самые плодородные страны в свете». И дальше - такие же простые, доходчивые до солдатских сердец слова. Он умел их находить - до самого последнего своего боя при Ватерлоо.
Все решения генерал принимал самостоятельно, невзирая ни на какие инструкции из Парижа. Армия двинулась через Альпы самым рискованным путем - по «карнизу», горной гряде, протянувшейся вдоль побережья Средиземного моря. Дорога была сносная, но приходилось идти на виду у маячившего буквально вдоль нее английского флота. Риск оправдался - после четырехдневного перехода (с 5 по 9 апреля 1796 г.) полки вышли на итальянскую равнину.
Далее последовала серия атак на не ожидавших такого явления с гор австрийцев. «Шесть побед за шесть дней» - так назвали потом происходящее военные историки. Полководец продемонстрировал во всей красе одну из граней своего дарования: он никогда не давал противнику опомниться, собраться с силами - нанеся удар, не медлил со следующим.
А дальше блеснул достоинством еще более высокого уровня - умением сочетать задачи стратегические и политические. Союзником австрийцев было Сардинское королевство (Пьемонт. Было такое, со столицей в Турине. С него через несколько десятилетий началось возрождение Италии). Бонапарт решил побыстрее разделаться с его армией, чтобы не только вывести северноитальянское государство из игры, но и подчинить. Достаточно оказалось одной победы - за ней последовало перемирие, потом пьемонтские дипломаты отправились в Париж, где подписали мирный договор. Важнейшим его пунктом было обязательство не пропускать через свою территорию ничьи войска, кроме французских, и ни с кем не заключать союзов. Королевство обязывалось снабжать армию Бонапарта всем необходимым. Пункты о территориальных уступках - это само собой, но для молодого командующего они были не самыми главными. Он входил во вкус брать без спроса и без договоров.
Безропотно согласился выплатить значительную контрибуцию и поставить лошадей герцог Пармский - хотя он и не собирался воевать с французами.
Чтобы нанести следующий удар по австрийцам, надо было перейти реку Адду. Через нее был хороший мост у местечка Лоди, но установленные там 20 орудий могли смести все живое. Бонапарт бросился на мост под град пуль и картечи во главе гренадерского батальона. Смелый порыв привел к успеху, неприятель отступил, оставив 15 пушек и 2000 убитых и раненных.
Французы не медлили, и 15 мая вступили в Милан. Командующий известил Директорию: «Ломбардия принадлежит республике».
В этих сражениях показали себя с лучшей стороны в самостоятельных действиях и подчиненные командиры, знаменитые в будущем наполеоновские маршалы: Мюрат занял Ливорно, а Ожеро Болонью.
Сам Бонапарт возглавлял войска, вступившие в Модену, а потом в Тоскану. Из столицы последней, Флоренции, в Париж было отправлено большое количество произведений мастеров Ренессанса. А помимо удовлетворения своей любви к прекрасному, он реквизировал все, что считал необходимым. При этом нимало не задумывался о нейтралитете Тосканского герцогства. «Большие батальоны всегда правы» - этой им же сформулированной истины Наполеон придерживался и в сражениях, и на занятой территории, и при дипломатических переговорах.
Реквизиции производили и командиры всех рангов, и простые солдаты: что приглянулось, отправлялось в их ранцы. Бонапарт смотрел на это сквозь пальцы - после победы солдат имеет право подумать о себе. Когда же в окрестностях городка Луго местные жители убили человек пять французов - последовала жестокая кара. Луго был отдан на поток и разграбление, погибли сотни его жителей. То же повторялось и в других местах, где совершались нападения на завоевателей. Солдаты должны были увериться, что их командующий беспощадно мстит за их жизни. Так было потом повсюду: в Египте, в Пруссии, в России, в Испании.
Теперь предстояло овладеть Мантуей - одной из сильнейших крепостей в Европе. Город был уже в осаде, но на подмогу спешили австрийские войска. На большом пространстве произошел ряд сражений. Бонапарт провел их так, что известный военный теоретик и историк Жомини впоследствии признал, что
