— Где мы? — спросила она дрожащим голосом, ее дыхание туманом заклубилось перед лицом.
Пес принюхался.
— Апотекарион.
— Почему так холодно?
Сгорбленный раб вытащил из-под лохмотьев свой потрепанный дробовик.
— Не знаю, хозяйка. Мне тоже холодно.
Она заново надела повязку, а Пес прицелился в бесконечные тени.
Перед ними со скрежетом распахнулась на тяжелых шестернях массивная переборка, ведущая в апотекарион. Исходящий изнутри звенящий стук стал более громким и реальным.
— Пес? — теперь она шептала.
— Да, хозяйка?
— Тише…
— Простите, хозяйка, — прошептал он. Тупорылый дробовик следил за раскрытой дверью и тем, что открылось за ней. Во мраке стояли голые и безмолвные хирургические столы.
— Если увидишь там рожденную в пустоте, я хочу, чтобы ты ее застрелил.
— Рожденная в пустоте мертва, хозяйка, — он глянул через плечо, беспокойно наморщив обезображенное лицо.
Октавия чувствовала, что теперь кровь бежит у нее по носу, пощипывает губы и капает с подбородка. Бандана не создавала ей препятствий, это была всего лишь жалкая повязка. Она уже насквозь пропиталась и никак не мешала медленному просачиванию.
Приблизившись к открытой двери, она достала собственный пистолет.
— Хозяйка.
Она бросила взгляд на Пса.
— Я пойду первым, — заявил тот. Не дожидаясь ответа, он направился внутрь, не испытывая нужды пригибаться из-за горба, держа дробовик на уровне незрячих глаз.
Она вошла за ним, целясь из пистолета.
Комната была пуста. Все хирургические столы были пустыми. Брошенная аппаратура не шумела и не двигалась. Октавия моргнула человеческими глазами, чтобы прогнать жгучее прикосновение крови. Помогло не очень сильно.
В морозильной камере металл ударил о металл с почти оглушительной громкостью. Она резко развернулась к дальней стене, целясь в десять герметичных дверей хранилища, каждая из которых была высотой и шириной с человека. Одна периодически содрогалась от ударов изнутри. Что бы ни находилось внутри, оно хотело выйти.
— Давай-ка убираться отсюда, — пробормотала она.
Пес был менее склонен к бегству.
— Оно может нам навредить, хозяйка?
— Это просто эхо, — она проверила счетчик боезапаса пистолета. — Просто эхо. Как девочка. Просто эхо. Эхо никому не может навредить.
У Пса не оказалось возможности согласиться. Дверь хранилища с визгом петель рванулась наружу. В темноте внутри двигалось что-то бледное.
— …
Октавия попятилась с широко раскрытыми глазами, бормоча Псу следовать за ней.
Дверной проем загородила еще одна фигура. Она была высокой, во мраке был виден лишь силуэт, красные линзы безмолвно отслеживали движения.
— Талос! — выдохнула она имя, на нее нахлынуло облегчение.
— Нет, навигатор, — Повелитель Ночи шагнул в помещение, обнажая оружие. — Не Талос.
Он вернулся, в точности как и было известно Вариэлю. Живодер поприветствовал его кивком и деактивировал гололитический текст, который изучал.
Талос пришел не один. Позади него, облаченные в броню и шлемы. стояли Сайрион, Ксарл и Меркуциан, которые не издавали ни звука, кроме сливающегося рычания доспехов.
— Когда я сплю, — пророк выглядел почти пристыженным, — я вижу сны. Мышцы реагируют, но я не просыпаюсь. Если я разорву ремни, привязывающие меня к столу, братья подержат меня, пока ты проводишь операцию.
— Одного не хватает, — заметил Вариэль.
— Узас часто предпочитает не обращать внимания на наш зов, — отозвался Сайрион, — если только нет угрозы войны.
— Хорошо, — апотекарий Корсаров направился к одинокому столу в его личных покоях. — Начнем.
XIV
ПРИВЯЗАННОСТИ
Голоса братьев приглушены и легко исчезают из памяти, они принадлежат миру кислых запахов, мучительных мыслей и боли в мышцах. Попытка сконцентрироваться на словах грозит вырвать его из сна, утянуть назад в мерзлую камеру, где его тело бьется на столе, став рабом своего изъяна.
Пророк избавляется от уз, связывающих его с тем миром, и ищет убежища в ином месте.
Братьев больше нет, когда он…
…открыл глаза. Рядом упал еще один снаряд, и серые крепостные стены содрогнулись под ногами.
— Талос, — раздался голос капитана. — Мы выдвигаемся.
— Я занят сбором, — произнес он сквозь сжатые зубы. Руки трудились с механическим мастерством, ломая, рассекая, пиля и извлекая. Над головой с визгом пронеслось что-то с отказывающими двигателями. Он рискнул бросить взгляд и увидел, как наверху входит в гибельный штопор десантно-штурмовой корабль Железных Воинов с горящими ускорителями. Цилиндр с геносеменем со щелчком втянулся в перчатку в тот самый миг, когда серый «Громовой ястреб» пробороздил поверхность одного из сотни окрестных шпилей. По стене вновь пробежала ужасающая дрожь.
— Талос, — настойчиво протрещал в воксе голос капитана. — Где ты?
— Готово, — он поднялся на ноги, подобрал болтер и побежал, оставив позади распростертое на камне тело брата по Легиону.
— Я вернусь за ним, — сказал на канале воин из его отделения.
— Поторопись, — по понятным причинам капитан был в мрачном расположении духа.
Зрение апотекария помутилось, шлем пытался отфильтровать сенсорный натиск очередного пушечного обстрела. Башенные орудийные батареи, грохоча огромными пастями, извергали в небеса боезапас. Впереди широко раскинулся очередной бастион, там его братья с легкостью расправлялись с расчетами орудий. Разорванные на куски люди взлетали над зубцами и падали на сотни метров вниз гротескной пародией на град.
Сзади на него обрушился вес, которого оказалось достаточно, чтобы бросить его на четвереньки. Какое-то мгновение на ретинальном дисплее мерцали бессмысленные помехи. Талос моргнул и ударил лбом о землю. Тут же вернулась ясность. Он перевернулся и открыл огонь из болтера, как только оружие нашло цель.
— Кулаки, — передал он по воксу. — Сзади нас.
Они бежали, нарушив строй и сжимая в золотых руках болтеры. Несмотря на расстояние, от наплечника с треском отскочил еще один болтерный заряд, и по стене разлетелись осколки.
