— Мо Рашбаум? Прокатчик не может иметь к этому отношения. Источник беды здесь, в этом городе!
— Я просто подумал… ну, он…
Джеф не закончил фразу.
— Вот что я скажу, малыш. Я, верно, потерял голову. Их неблагодарность так возмутила меня, что я послал всех к черту! Все студии! Конечно, я выпустил пар, но ничего не добился. Только нажил себе врагов. Думаю, именно это я и сделал. Нажил себе врагов.
Он задумался на мгновение, потом сказал:
— Лично я не пострадаю из-за этих проституток. Когда я предложу им новый горячий товар, они широко распахнут передо мной двери и бросятся целовать мои ноги. Но ты — это другая история. Как ты сможешь снова стать горячим товаром?
— Роль, — с горечью напомнил ему Джеф. — Роль в той картине могла сделать это!
— Возможно, — согласился Доктор. — Может быть, мне следовало позволить тебе работать за возмутительно низкий гонорар.
Эта фраза обеспокоила Джефа так же сильно, как и совет найти другого агента. Ирвин Коун никогда не признавался клиенту в совершении серьезной ошибки. Очевидно, положение действительно было весьма плохим.
— Мне нужно еще выпить! — внезапно сказал Доктор; он повернулся, чтобы подозвать официанта.
Ожидая новые напитки, оба мужчины молчали. Джеф думал о том, как воспримет новость киноиндустрия. Все решат, что ТКА отказалась от Джефа Джефферсона, а не наоборот. Если Доктор бросал актера, тем более супруга своей важнейшей клиентки, это само по себе было равнозначно поцелую смерти.
Отпив полбокала, Доктор внезапно предложил:
— Тебе следует попытать счастья на сцене! На Бродвее! Хорошая роль в хорошем спектакле возродит тебя.
— Последний раз я играл на сцене во время учебы в колледже. И даже тогда без большого успеха.
— Ты — известная личность. У тебя есть имя. В Нью-Йорке на тебя будет спрос.
— Эти нью-йоркские критики только и ждут шанса освистать любую кинозвезду. Ты это знаешь.
— Не тебя, Джеф. Уже по политическим причинам они будут добры к тебе.
Доктор якобы пытался утешить его, но Джеф интерпретировал замечание Коуна как попытку протянуть ему спасительную соломинку надежды на выход из абсолютно безнадежной ситуации.
— Ты не первый и не последний актер, оказавшийся в таком положении, — сказал Доктор, допивая спиртное. — Такие сейчас времена. Если бы индустрия сейчас не шаталась, мы бы не столкнулись со всеми этими проблемами. Студии не боялись бы рисковать, приглашая тебя. Телевидение! — Доктор выплюнул это слово, словно оно было нецензурным. — Я бы хотел, чтобы эту чертову штуку никогда не изобрели! Знаешь, чего я боюсь? Из-за телевидения этот город умрет. Нельзя развлекать людей с телеэкрана бесплатно и рассчитывать, что люди будут покупать билеты в кассах кинотеатров. А результат? Я могу назвать отличных, уважаемых актеров, которые продают свои лос-анджелесские дома и перебираются на восток. Как жалкие цыгане! Весь уклад жизни тысячей актеров, их семей, ломается, гибнет. Это похоже на медленное землетрясение. Все вокруг тебя дрожит, трясется, разваливается, и ты не в силах остановить это.
Доктор перевел дыхание.
— Слушай, мне нет нужды говорить тебе это. Если бы ты сам не находился в такой ситуации, ты бы знал ее по проблемам, с которыми ты сталкиваешься в Гильдии.
Доктор снял свои очки и принялся полировать их, что дало Джефу шанс рассмотреть его глаза, увлажнившиеся то ли от эмоций, то ли от напряжения.
Хотя Джеф не доверял Коуну и теперь имел более веские, чем прежде, основания недолюбливать его, он все же сочувствовал Доктору. Коун, похоже, сильно переживал за любимую им индустрию и своих клиентов.
Увидев, что лицо Джефа смягчилось, Доктор решил, что он достиг своей цели.
— Черт с ними! — сказал он. — Давай поедим.
Он повернулся, чтобы позвать метрдотеля сигналом, которому он научился в молодости, когда нанимал для мафии ансамбли. Он издал губами звук громкого поцелуя. Метрдотель подошел к их столу, выхватил меню из-под мышки, точно мушкетер — шпагу из ножен перед схваткой. Заказав ленч, мужчины стали ждать без предвкушения и аппетита.
— Не игнорируй то, что я сказал насчет Нью-Йорка. Бродвея. С хорошей пьесой, сильным режиссером, долгим турне перед премьерой ты можешь добиться успеха. Возможно, отправиться летом на гастроли длительностью в восемь-десять недель.
Джеф не ответил. Его мысли текли в менее обнадеживающем русле. Как ему удастся найти нового агента — хорошего агента, способного представлять звезду? Настолько хорошего, чтобы разрыв с ТКА не показался падением. Хорошего независимого агента. С высоким личным статусом, способным повысить акции Джефа. Таких было несколько. Берт Алленберг. Чарли Фельдман. Курт Фрингс — один из новых. Но возьмут ли они клиента, от которого ТКА сочла нужным избавиться?
Конечно, существовал выход, позволявший сохранить лицо. Джеф мог дать понять людям, что ввиду приближающегося разрыва с Джоан им обоим неразумно иметь общего агента.
Но что бы ни думала общественность, он сам будет знать правду. Знать, что он выдохся и не стоит усилий, затрачиваемых на его продажу. Что возможности, открытые для других актеров, едущих на восток, не существуют для него. Он был чужим на востоке, не имел там профессиональных корней, необходимых навыков. Судьба отвела ему место здесь. Где он был никому не нужен.
— Ничего нельзя сделать? — спросил наконец Джеф. — Если не для меня, то хотя бы для спасения индустрии.
— Ничего! — выпалил Доктор. — Мы уже обсуждаем это не один месяц.
Затем он добавил небрежно, как бы невзначай:
— Единственный способ спасти этот город, эту индустрию — это нарушить закон.
— Закон? — спросил Джеф. — При чем тут закон?
— Это долгая история, малыш. Слишком долгая. Пойдем отсюда, — он отодвинул от себя почти нетронутую тарелку с едой.
Доктор добавил с видом близкого и заботливого друга:
— Что касается того, что я не буду представлять тебя, то мы сделаем любое заявление, которое тебя устроит. Если ты захочешь сделать его сам, я одобрю любой твой текст. Мы не должны расставаться врагами только потому, что бизнес находится сейчас в сложном положении. Подумай пару дней, поговори с любым другим агентом, если хочешь. О'кей, малыш?
— О'кей, — сказал Джеф. — Спасибо.
Затем он внезапно спросил:
— А Джоан? Она знает?
— Я не мог так поступить с тобой, Джеф, — заявил Доктор. — Скажи ей сам. Когда захочешь. И как захочешь. И поверь мне, малыш, — я бы не сделал этого, если бы не считал, что это будет тебе на пользу.
Маленький человек похлопал Джефа по плечу, как это обычно делал отец актера.
Джеф ехал домой медленно, потому что ему меньше всего хотелось оказаться там. Он подумал, не заглянуть ли в офис Гильдии, но впервые это показалось еще худшей альтернативой. Захочет ли Гильдия иметь в качестве своего президента безработного актера? В голове Джефа мелькнула мысль, которая уже посещала его в Амарильо: можно ли окончательно отказаться от актерской карьеры и полностью посвятить себя работе в Гильдии? Нет, это исключено. Президентом Гильдии всегда был снимающийся актер, кинозвезда.
Перед возвращением домой он вспомнил кое-что сказанное Доктором. Закон. Нарушение закона. Как
