– Никаких «но»! Ты представляешь себе, СКОЛЬКО энергии истрачено на последний эксперимент?!! Теперь меня запросто можно смешать с дерьмом! Едва только с этой бумажкой ознакомятся сенаторы, – фюрер потряс перед побледневшим Штруделем мятым отчетом об энергозатратах, – а это произойдет в ближайшее время, я распрощаюсь со своим высоким постом! У нас не монархия, а я не Адольф Гроссефюрер!!! – сорвался Лепке, едва не переходя на визг. – Но прежде… Прежде я превращу твою жизнь в ад! Ты пожалеешь о том, что вообще появился на свет! И зачем я только связался с тобой! – горестно воскликнул фюрер, мешком падая в кресло. Сжимая голову руками, он продолжал причитать, словно забыв о присутствии Дитриха. – О, Господи, я войду в историю как самый бездарный руководитель Империи! Я стану притчей во языцех…
– Может быть, кто-то вырвется? – робко предположил профессор.
– Замолчи! – закричал Лепке, буравя профессора налитыми кровью глазами.
– А вдруг кто-нибудь все-таки вырвется? – продолжал гнуть свою линию приободрившийся Штрудель.
– Да никто не вырвется! Никто! Ты до сих пор не понял этого?! Вся эта идея с самого начала была бредом! Фикцией…
Один из телефонных аппаратов на столе руководителя Рейха издал мелодичную трель, прервав фюрера на полуслове. Фюрер грязно выругался и поднял трубку.
– Я занят! – прорычал он. – Позвоните позже… ЧТО?!!!
С каменным лицом он выслушал доклад до конца и положил трубку на место. После нескольких минут молчания, в течение которых Штрудель боялся даже вздохнуть, фюрер наконец произнес севшим от напряжения голосом:
– Возможно, Господь дает нам еще один шанс! У нас гости с той стороны, профессор.
– Вернулся кто-то из команды?
– Нет, Дитрих, это чужие…
Тысячелетний Рейх.
Дальневосточный гау.
Терехоффка.
Белый потолок кружился в медленном танце, плавно раскачиваясь из стороны в сторону. Хильшер закрыл глаза и попытался справиться с приступом головокружения. Но ему не удалось этого сделать: вместо крутящегося перед глазами потолка завертелся он сам. Желудок сжался в комок, и Фридриха вырвало на белоснежную наволочку.
– Доктор! Он пришел в себя!
Хильшер скосил глаза, рассматривая говорившего мужчину. Хоть после рвоты ему немного полегчало, двигать головой он не решался. Позвавший врача оказался крепким, коротко стриженным мужчиной 45–50 лет, чем-то неуловимо похожим на вчерашнего егеря: похожие жесты, движения, интонации и манера говорить. Когда этот человек, одетый в полувоенный френч защитного цвета, повернулся к Хильшеру боком, профессора заколотила нервная дрожь – на эмблеме рукава скалился все тот же взъерошенный пес над двумя скрещенными метлами.
– Где я? – тихим от слабости голосом прошептал Фридрих.
– В тюремной больнице, – ответил незнакомец, протягивая Хильшеру чистое полотенце.
– Нет, я не об этом! – Хильшер отер полотенцем губы и накрыл им испачканную подушку. – Город? Страна?
– Вы находитесь под юрисдикцией Дальневосточного гау, одной из провинций Новой Германии, – невозмутимо ответил незнакомец. – А конкретнее – в тюремной больнице Терехоффского блока.
– Новая Германия? Дальневосточный гау? Терехоффский блок? – изумленно прошептал профессор.
– Я! – утвердительно ответил незнакомец во френче.
И только сейчас до Хильшера стало доходить, что общаются они по-немецки.
– Кто вы? Немец? – выдохнул профессор.
– Найн. Меня зовут Петер Незнански. Славянин. Унтерменш. На сегодняшний день я – заместитель блокляйтера Терехоффки.
– Мне нужно переговорить с руководством! – Хильшер резко приподнялся, но тут же вновь рухнул на подушку.
– К сожалению, сейчас это невозможно, – произнес Петер, – блокляйтер Вольф Путилофф пропал без вести два года назад…
– Вольф? Вольфывычь? – вспомнил Хильшер о егере. – У него… такая же… – Фридрих потянулся к нашивке, – татуировка… Вот здесь…
– Ты видел его? Разговаривал? – неожиданно резко спросил Петер. – Что с ним? Он жив?
– Жив, – задыхаясь, кивнул Хильшер, на него опять накатила слабость. Потолок вновь качнулся и закрутился. – Он… охраняет врата с той стороны… чтобы никто… не проник… Он – дезертир… – из последних сил произнес Фридрих и вновь потерял сознание.
– Да где же доктор?! – в сердцах выкрикнул в коридор Незнански.
– Бегу! Уже бегу! – В палату ворвался растрепанный врач в заляпанном кровью халате. – Попытка суицида… – виновато развел он руками. – Пока заштопал…
– Не из этих? Ими заинтересовались на самом верху! И не дай Бог с ними что-то случится…
– Упаси Господи! – перекрестился врач. – Нет! Гауптман Зингер из седьмой камеры вскрылся.
– А! – вспомнил Незнански. – Тот, что застал жену с молоденьким шарфюрером и порешил обоих?
– Он, – подтвердил доктор. – Полоснул себя бутылочным стеклышком. И где только взял?
Но Петера не волновало наличие у заключенного острого предмета, пусть с этой проблемой разбирается тюремная администрация, а у него и так хватает дел.
– Работайте! Зиг хайль! – распрощался Незнански с доктором и вышел из палаты.
Он торопливо шел по коридору, размышляя об услышанном от пришельца с той стороны: Вольф жив, Вольф – дезертир, Вольф охраняет врата от вторжения… Что же произошло с ним там, черт побери?
Тысячелетний Рейх.
Берлин. Рейхстаг.
Личный кабинет фюрера.
Глава Имперской службы безопасности бригаденфюрер Рудольф Криг сухо излагал Великому Канцлеру все, что удалось разузнать о странной троице пришельцев. Кроме него и фюрера в кабинете находился сияющий, словно начищенный медный пятак, профессор Штрудель. После обнаружения пришельцев из измерения «R» Лепке сменил гнев на милость.
– Показания пришельцев больше похожи на бред, чем на правду! – подвел итог Криг. – Не знаю, как им удалось обмануть приборы… Сыворотка правды тоже не подействовала…
– Значит, ты считаешь, что они лгут? – уточнил фюрер.
– Да, – нисколько не сомневаясь в своей правоте, произнес Рудольф. – Я не знаю, как они это делают, но все их россказни – бред сумасшедших! Этого не может быть!
– Ну, ну, – скептически протянул Штрудель. – В нашем мире много неизведанного и неопознанного! Не нужно взваливать на себя функции всеведения. Всеведущ лишь Господь Бог!
– А, бросьте вы! – отмахнулся Криг. – Не нужно мне читать морали! И без вас голова пухнет!
– Так, отставить! – по-военному гаркнул фюрер. – Не надо превращать совещание в базар, бригаденфюрер!
– Яволь, майн фюрер!
Криг вскочил на ноги, опрокинув тяжелый стул. Лепке поморщился:
– Рудольф, не суетись! Мы уже знаем друг друга достаточно долго, чтобы в своем кругу обходиться без этих фельдфебельских выкрутасов! Садись! У меня самого от всей этой катавасии голова кругом идет! Давай еще раз и поподробнее! Не упускай ни единой мелочи!
– Хорошо, – согласился Криг, поднимая опрокинутый стул. Усевшись, он раскрыл портативный компьютер, лежащий перед ним. На мониторах, расположенных перед Лепке и Штруделем, появились
