Вышли на улицу на свет Божий.
Они и он направились к своим машинам — Таня к запыленным «жигулям», Владимир к серебристому «ауди 100».
Он шел к автомобилю и несколько раз оборачивался, будто магнитом тянуло его взгляд к редкостным волосам Тани цвета переливчатого рыжего кофе. Под лучом солнца волна кофейно-медных волос играла — создавался незабываемый зрительный эффект.
Дальше, вне всякого сомнения, не обошлось без вмешательства неких Божественных сил. Таня села за руль, включила зажигание — двигатель не реагировал.
Володя сидел и не спешил уезжать.
Она вышла из машины, зашла спереди, подняла капот, долго смотрела вовнутрь. Что-то потрогала руками.
Он сидел и терпеливо наблюдал.
Несколько раз она возвращалась за руль и пыталась завести мотор. Безучастного наблюдателя по соседству она заметила, два- три раза поневоле посмотрела в его сторону.
Его присутствие раздражало ее.
Наконец, он выбрался наружу, пыхтя так, что было слышно, что Володя сменил состояние покоя на работу передвижения.
— Помощь требуется? Давайте я погляжу… Бензин в баке есть? Искра в свечах есть? Аккумуляторы не сели?.. Нажмите на стартер. Так, хорош. Еще раз… Часто так у вас бывает?
— Что-нибудь можно сделать?
— Да я мог бы вас к себе прицепить и разогнать, если бы…
— Если бы?
— Глухо стопроцентно — не заведете. Надо ремонтников вызывать.
— Что же мне делать? Мне надо маму отвезти, — жалобно произнесла Татьяна. — Проклятые «жигули»!.. Что с нею делать?
— Ничего. Заприте. Все ценное уберите. Ни один дух на миллиметр не сдвинет. А я вас отвезу.
— Вы?
— Конечно, я — а кто еще? У меня вечер свободный. Вызовем механика на завтра на утро — я тут буду, прослежу. Когда будет готово, позвоню. Вы приедете заберете. Ключи ваши дадите мне. Всё! — нет проблем…
— Мне надо маму…
— Маму отвезу.
Она растерянно смотрела на него и оборачивалась к Аннушке.
— Это так… удобно?
— Что ты? Удобнее не бывает. Пересаживайте маму ко мне.
— Ну, спасибо. Только маму… от нее я уж сама доеду…
— Ладно. Не беспокойтесь, не бойтесь ничего. Говорю, вечер свободный. Чем в стенах четырех пухнуть — с вами поеду. Минутное дело, не о чем говорить.
Так они познакомились. В непродолжительном времени его грубоватые, но искренние ухаживания достигли цели. Видимо, женщине, более утонченной и образованной, порою требуется для противовеса то, что принято называть свойствами настоящего мужчины.
Твердость, самоуверенность, основательность в сочетании с нежностью, на какую только способен нежнейший из слонов, и с довольно-таки развитым умом и отзывчивым сердцем, умеющим слышать, — таковы были черты будущего мужа Татьяны.
Конечно, никакого не могло быть у него чеченского синдрома; он отслужил надлежащий срок в военно-воздушных войсках — в роте обслуживания, но, имея двадцать восемь лет от роду, он опоздал воевать и в Афганистане. А Татьяне стукнуло тридцать три. Но разница в пять лет совершенно не затронула его внимания. Таня, правда, несколько задумалась в первое время — но благодаря полноте он выглядел много старше своего возраста, а чуть позже, когда влюбленные соединяют свои судьбы, никого уже не волнует ни возраст и никакие побочные факты и фактики. Единственно, что выдавало — но это и очень нравилось ей — его по- младенчески розовая тонкая кожа на лице. Как ни странно может показаться, любовь у этих двух во многом разных людей воспламенилась обоюдная и неподдельная.
К Аннушке, будущей теще, возможно по контрасту с собственными родителями, с которыми все обстояло неблагополучно, ему пришлось самому становиться на ноги, — Владимир испытывал сыновнее чувство и обожание, едва ли не большее, чем к Тане. Семейные, родительские узы, материнская самоотверженность, надежная, безусловная, — именно все то, как оно грезилось ему, покорило его буквально с первых минут знакомства. Обильные еврейские обеды и ужины, разнообразие кухни, чистота, заботливость, щедрость — подобного должно было ожидать и от Тани — докончили очарование.
Трижды в неделю Володя посещал секцию тяжелой атлетики. «Работаю с железом», вскользь, не без гордости объявил он Татьяне. Там он водил дружбу с бывшими десантниками, компания образовалась немалая и с разветвленными связями.
Соревнования и всевозможные чемпионаты они игнорировали — жали штангу исключительно для собственного удовольствия и развития.
Быть может, оттуда возник его треп о чеченском синдроме: десантники, многие из которых ныне подвизались в роли охранников, телохранителей, перевозчиков ценных грузов, — действительно побывали в Чечне. Штанга помогала им излечиться от дрянных воспоминаний, прошлых и настоящих.
— Вовочка, приезжай скорей, — позвонила ему Таня на работу. — Маму арестовали, посадили в тюрьму!.. В тюрьму!.. милиция ее взяла!..
— Как это милиция? За что? где?..
— Дома!.. У нее дома!.. Там живут люди — и теперь ее квартира не ее квартира!..
— Ни черта не понимаю. Я сейчас отпрошусь, приеду.
Аннушка вышла днем из дома, прогулялась по магазинам, заглянула в банк, чтобы проверить, не поступили ли деньги из фирмы недвижимости — контрсчет на перечисление ей показали в фирме две недели назад. Давно пора было им прийти.
Денег не было.
Рэкетиры донимали ее и Таню.
Она в испорченном настроении отправилась домой. Поднялась на лифте и, когда вставила ключ в замочную скважину, почувствовала, как екнуло в груди и остановилось сердце — ключ не входил до конца, там что-то мешало, как будто бы она со своим ключом ткнулась в чужую дверь.
Но это была дверь ее дома!
— Вам кого? — спросил незнакомый голос из-за двери.
Странный вопрос, дикий вопрос. У Аннушки перехватило дыхание, она не могла и не знала, что сказать в ответ.
— Откройте… кто вы? — произнесла она.
Человек приоткрыл, не снимая цепочки, и повторил свой странный вопрос:
— Вам кого?.. Вероятно, вы ошиблись.
Это оказалась пожилая, приземистая женщина, одетая в пестрый халат, в комнатных шлепках, пристально вглядывалась в Аннушку сквозь подозрительный прищур.
— Я… я… — Аннушка с трудом могла подобрать слова, — живу я здесь.
— Как, то есть, живете?.. Вы ошиблись. — И женщина в халате хотела захлопнуть дверь.
— Погодите!.. — воскликнула Аннушка. — Там мои вещи!.. Документы!.. Я час назад вышла на улицу!..
— Вот и идите. Подальше от нас. — Щелкнула словами. И дверь захлопнулась.
Аннушка решила, что сейчас упадет на холодную площадку, сердце разорвется, и она умрет.
Она заплакала, растерянная, ничего не понимая. Сколько так продолжалось, она не помнила.
Позвонила в дверь соседям. Никто не отозвался.
Перешла через площадку, позвонила в другую квартиру.
Открыл четырнадцатилетний мальчик, хмурый и недовольный — видно, его оторвали от дела.
— Витя… Мама дома?
