— Да… Я хотела вас спросить — красноармейцы все живы?
— Все живы и здоровы и благодарят вас. Спасибо. Кого вы хотите еще видеть?
— Юшку. Приведите его, — просит Ольга.
— Слушаю, — и Сергей поворачивается, чтобы уйти.
— Обождите. Потом пойдете.
Сергей остается. Доктор встает.
— Сестра, — говорит врач, — вы побудете здесь, а я скоро вернусь. Я за своим инструментом домой схожу. Ничего опасного у нее нет…
Около закрытой двери стоят в ожидании Иноземцев-отец, красноармейцы и дежурный. Дверь открывается. Выходит врач.
Иноземцев обращается к врачу:
— Доктор, она будет жить?
— Будет, конечно.
— А сколько?
— Что — сколько?
— Сколько, этого, времени она будет жить — может, недолго?
Краткое недоумение. Врач удивлен, но он понял вопрос и улыбается.
— Она всегда будет жить, — отвечает он и удаляется.
— Иван Иванович, а она вам кем же приходится? — интересуется дежурный.
Иноземцев угрюмо:
— Неродная дочь. Чужая. Никто.
Он поворачивается и медленно уходит.
— Мне к машине пора идти, — бормочет механик.
Навстречу Иноземцеву появляется в дверях Подметко:
— Я тебе говорил, Иван Иванович, что я героем могу быть. Так и вышло, только ребро, кажется, сломал.
— Заживет, — говорит Иноземцев и глядит на него. — А машина как?
— В капитальный ремонт пойдет.
Иноземцев молчит немного времени.
— Ольгу на шинели принесли, паровоз искалечен, а ты, значит, герой! — произносит Иноземцев. — Да будь ты проклят! Пошел прочь от меня!
Старый механик выходит из помещения и направляется к своему паровозу.
Семья Иванова
(сценарий)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Иванов Алексей Алексеевич, 35 лет.
Ольга Васильевна, его жена, 32 лет.
Степан, 13 лет, Петр, 10 лет, Настя, 6 лет } их дети.
Марфа Никитишна — Бабушка — мать Иванова, 65 лет.
Пашков Семен Гаврилович, работник отдела кадров электростанции, лет 45.
Софья Ивановна, лет 40, работница электростанции, обмотчица.
Габриэль, европейская девушка, 24 лет.
Исаев, Моргунов, Белоярцев } офицеры, товарищи Иванова.
Сестра
Инвалид
Безрукий инвалид
Санитарка
Ж.-д. машинист
Старик с ребенком
Красноармейцы
Американские солдаты.
И другие — по ходу действия.
Ночная тьма. затем вдалеке, — вначале очень далеко, — можно разглядеть точку света.
Свет приближается и приобретает более конкретный образ — сперва однако фантастический, словно дело происходит в другом мире, а не на привычной земле; веет метель-поземка, иногда она прекращается, и тогда видно звездное небо и окружающий ландшафт.
Свет вблизи: несколько сильных электрических светильников или два-три прожектора освещают небольшую территорию. На этой территории находится недостроенная, но уже действующая мощная электростанция, напоминающая организм без одежды и без покровов, у которого внутренние органы работают снаружи и на виду. Станция состоит из двух главных частей, соединенных меж собой: котельной и силовой установки; котельная представляет здание со стенами, далеко не доведенными под крышу, проемы окон закрыты матами, четыре низких дымовых трубы, выходящих из скелетообразного здания котельной, работают с дутьем; силовая установка имеет законченным только фундамент — сам турбогенератор закрыт комбинацией матов, щитов и прочих временных материалов, сквозь которые в яркие просветы частично видно туловище могучей машины. На территории станции много временных устройств, некие дебри обнаженной техники. На всех устройствах — следы стужи, ветров и мороза: огромные ледяные сосульки, полосы в мерзлом снегу, как роспись ветров. Слышен напряженный, высокий, непрерывный звук работающей станции, иногда заглушаемый шумом метели и затем вновь возникающий.
В краткий перерыв метели, когда делаются видными звезды на небе, виден также и окружающий ландшафт: силуэты гор справа и необозримая даль равнины, мерцающей снегом, прямо вперед и слева. Это Урал или Предуралье. Фантастичность и мощность пейзажа находится во внутреннем родстве с фантастичностью самой электростанции, работающей почти «голой» на открытом месте, как в таком же родстве находятся и звуковые элементы: завывающая поземка и высокая мелодия работающих машин станции.
Железнодорожная станция возле электрической станции. С мощным усилием паровоз везет состав с углем, пробивая грудью и светом метель, бьющую машине в лоб.
На станции меж путями и за ними — горы машин и механизмов, сваленных на землю, прикрытых брезентами и ничем не прикрытых. Горят костры, у костров греются рабочие, охраняющие машины; над огнем висят котелки, в которых варится пища.
Внутренность одного товарного вагона: посреди вагона раскаленная почти докрасна железная печь. К потолку вагона подвешены две детские колыбели — люльки. На нарах вагона спят люди; на полу их вещи и домашнее имущество; даже коза находится здесь, привязанная к железной скобе вагона; коза спит.
Нары этого же вагона. Спит женщина — Ольга Васильевна Иванова, справа и слева от нее спят ее дети: Степан, Петр и Настя, укрытые с головой. Ольга Васильевна и во сне продолжает обнимать меньших своих детей, Настю и Петрушку. Подле них сидит, согнувшись, бабушка; она в очках и штопает чулки или зашивает одежду.
Та же внутренность вагона. Слышно завывание метели за стенами вагона. затем метель стихает на время, и слышно бормотанье беспокойно спящих детей, кашель взрослых и отдельные фразы сонных бредящих детей: «Мама, я домой хочу», «А где наша корова, ее немцы съедят», «дай-дай-дай-дай!» — Голос женщины: «Чего тебе дать? Спи-спи!» — Голос ребенка: «дай! сиську дай с хлебцем!» — Вне вагона раздается песня, поют два голоса: «Широка страна моя родная»; голоса приближаются к вагону; голос пожилой женщины в вагоне: «Была широка, а теперь поужела!»
