Марфа Никитишна резким сердитым движением руки разбрасывает письма по группам адресатов на столе.
Обмоточный цех. Ольга за работой.
И другие женщины, пять-шесть человек, также, как и Ольга, сосредоточенно трудятся. Монотонно гудит маленький электромотор, вращающий через общий привод все станки. Женщины, самый характер их труда и обстановка обмоточного цеха похожи и напоминают работу крестьянок за прялками в долгий зимний вечер в большой деревянной избе…
Софья Ивановна без слов напевает, сначала она лишь вторит монотонной песне мотора, а затем она поет «Песнь вдов и солдаток» — и все ее подруги подпевают ей, и Ольга сперва несмело, а потом уверенно и громко поет вместе с другими. Песня будет написана позднее; слова ее могут быть те или другие, но тема, указанная в названии, должна быть сохранена, и в песне должно быть сказано, что эти женщины прядут победу и жизнь.
Комната, где живут Ивановы. В комнате Настя и Петрушка. Настя чистит картошки своими детскими руками, а Петрушка стругает ножом щепки от полена на растопку печи.
Настя. А цветок ты поливал водой? — мама велела.
Петрушка. Без тебя знаю.
Настя. А щепки надо тонкие, а то они не загорятся, а ты — толстые.
Петрушка. Лучше молчи, жаба! Это полено сухое… занимайся делом, не гляди на меня.
Настя. Я не на тебя, я мимо гляжу.
Обмоточный цех. В безмолвии идет работа женщин, слышно лишь монотонное гудение электромотора как жужжание веретена.
Работающая Ольга. Она шепчет что-то, слышно, как она ведет счет виткам — оборотам обмотки:
— сто сорок семь, сто сорок восемь, сто сорок девять, сто пятьдесят, сто пятьдесят один… сто шестьдесят два. Сбилась! Алеша, не мешай мне, обожди! Это для моторов — они воздух в топки, в огонь подают… Сто пятьдесят четыре…
Но неотвязно работает воображение Ольги. Жужжит мотор, уста Ольги шепчут монотонный счет, а позади склоненной Ольги, в глубине экрана, дается картина ее воображения, причем Ольга одновременно находится на переднем плане в реальной обстановке, то есть за работой, и шепчет свой счет виткам провода. Соответственно картинам воображения лицо Ольги то печально, то счастливо, то по нему проходят слезы, то оно спокойно, а уста ее не перестают считать и руки напряженно работать. Воображение осуществляется на экране в видениях и образах: стоит деревянный крест на холме над ракитой, снежная метель сгибает ракиту, трепещущие ветви ракиты обнимают, как человеческие руки, одинокий неподвижный деревянный крест; идет взвод красноармейцев по дороге, впереди взвода идет командир Алексей Иванов, взвод поет боевую песню, и Алексей весело поет вместе со взводом; Алексей в гражданской одежде склоняется к Ольге и целует ее в висок; Ольга, смеясь, говорит: «Обожди, Алеша, опять я со счета собьюсь, ведь мы для вас работаем здесь!» Алексей в красноармейской шинели уходит по прямой лесной дороге, он оглядывается, улыбается, прощается рукой и уходит дальше, затем вновь оборачивается и снова улыбается, — на дорогу выходит с переднего плана Ольга, останавливается и зовет: Алеша! — но Алексей уходит и уходит не оборачиваясь, — Алеша! — вновь зовет Ольга, Алексей издали оборачивается и говорит: «Береги детей!» Ольга (та, что в воображении, вторая Ольга) опять зовет: — Алеша! — но Алексей уже еле виден вдали. — «Алеша!» — громко кричит Ольга и вскакивает с рабочего места…
Софья Ивановна. Что с тобой? Кого ты зовешь?
Ольга (еще не опомнившись). Алеша!
Софья Ивановна. Успокойся, успокойся! Это тебе почудилось — здесь никого нет!
То, что воображала Ольга, стушевывается.
Ольга вновь сидит на рабочем месте и считает: «его семьдесят семь, сто семьдесят восемь…».
Ольга (про себя). А что взаправду с ним — я не знаю!
Надпись: «Стоять насмерть! Огонь!»
Глубокий снег на опушке соснового леса. В снежной яме лежит Алексей Иванов и рядом с ним телефонист с аппаратом; Иванов и телефонист в полном зимнем обмундировании.
Иванов прикладывает свисток ко рту, дает сигнал и, улыбаясь, привстает над снежным укрытием.
Опушка леса. Молчание — и вдруг враз многие пулеметы бьют струями огня.
Котельная электростанции. Фронт котлов. Открываются одно за другим шуро-вочные отверстия — в топках клокочет жесткое пламя.
Кочегары быстро загружают лопатами уголь в отверстие ревущей топки.
Комната Ивановых. В печке с треском горит огонь. дверца печки открыта. На печке стоит чугун с картошкой; Настя с засученными рукавами стоит у печи и поворачивает ложкой картошку в чугуне. А Петрушка сидит на корточках у открытой дверцы и кладет щепки в огонь.
Петрушка. Варится картошка-то?.. А то мама придет, бабушка придет, Степка придет, они от работы есть захотят…
Настя. Мягкая стала… Ты дуй в огонь изо рта!
Петрушка, раздув щеки, дует ртом в огонь.
Алексей Иванов в прежней обстановке — в снегу. Он кричит: Огонь! — и дает сигнал свистком, надувая щеки, как Петрушка.
Опушка зимнего леса. Пулеметы бьют длинной очередью — струями огня.
Зимний вечер; бегут тучи над электростанцией — на тучах дрожит зарево пламени.
Комната семьи. Петрушка и Настя у печки. Стук в дверь — входит Пашков.
Пашков. Сахар и вермишель дают по восьмому и двенадцатому талону — давайте я вам получу! завтра селедку обещают выбросить.
Петрушка выдвигает ящичек из кухонного стола, вынимает оттуда сколотый булавкой пучок карточек и подает их Пашкову.
Петрушка. Не потеряй их. Гляди!
Пашков. целы будут, я погляжу.
Петрушка. А отчего ты не на войне? Наш отец на войне.
Пашков. А?.. да мне тут велят работать, не пускают.
Петрушка. Тут мама работает и бабушка…
Настя. И Степушка!
Петрушка. А ты трус!
Пашков. Я знаю, что трус… Подуй в огонь, а то потухнет! дай я подую!
Пашков становится на колени и раздувает пламя в печи.
Поздний вечер. Петрушка и Настя собирают на стол еду: картошку, хлеб, консервы.
Приходит с работы мать — Ольга и с нею Степан. Степан сразу устремляется к столу, предварительно берет горячую картошку и проглатывает ее.
Ольга целует Петрушку и Настю и рассматривает их — все в них в исправности, тело и одежда; мать их целый день не видела и соскучилась.
Все трое детей уселись за стол и сидят в нетерпении перед пищей.
Степан. Мать, скоро есть-то будем?
Ольга. Когда бабушка придет, тогда и будем кушать.
Степан берет вилкой консервную рыбку и проглатывает ее, Петрушка хлопает Степана пустой ложкой по лбу.
Петрушка. Не хватай! Мама не велела.
Степан (Петрушке). Ладно. Считай, что ты покойник!
Приходит с работы бабушка, Марфа Никитишна.
Ольга. Нету писем, мама?
Бабушка. А было б, так я тебе в цех принесла… Нет уж — видно, он нам не
