очки.
Бобеш завел Боженку под стол, где у него в коробке хранились оловянный солдатик, ручка от фарфоровой кружки, — это была его коровка, — маленький стеклянный шар и блестящая пуговица. С гордостью показывал он Боженке свои богатства. Но та ничуть не изумлялась, словно ничего особенного в них не было. Она вылезла из-под стола и засмотрелась на часы, которые висели на стене и громко тикали. Над циферблатом была нарисована девица с большим черным бантом на шее. Бобеш отложил коробку и тотчас принялся объяснять:
— Знаешь, эта барышня особенная. Погляди на нее хорошенько. Замечаешь, как она на тебя смотрит?
— И правда…
— Ну, а теперь отойди к двери… Вот так! Ну, смотри!
— Опять глядит.
Когда они отошли к окну, девица по-прежнему смотрела на них.
Бобеш досадовал, что Боженка не заинтересовалась его игрушками.
— У тебя дома есть еще игрушки?
— Есть, и много.
— А какие?
— У меня есть игрушечная кухня, спальня, еще две куклы, потом домик, маленький такой, есть кролик, собачка, кукленок…
Бобеш слушал ее, разинув рот.
— Кто тебе их дал?
— Кое-какие — папа с мамой, какие — дедушка с крестным… даже и не помню.
— А кошка у вас есть?
— Кошек у нас три, есть и две собаки — Гектор и Рекс.
— И корова есть?
— Коров у нас так много, что я и не сосчитаю.
— У нас только одна, — упавшим голосом сказал Бобеш. — А кролики у вас есть?
— Кроликов нет.
Бобеш обрадовался: ага, все-таки у них нашлось кое-что, чего нет в усадьбе старосты. Он повел Боженку к хлеву, где находился большой крольчатник, сделанный из ящиков. Кролики Боженке понравились.
— Ты только погляди, какие у них усищи и уши!
Бобеш подбросил кроликам травы, заготовленной для них в плетушке. Боженку насмешило, как они ели. И мордочки и усы у них забавно подергивались. Вдруг один из кроликов скакнул и с такой силой ударил задними ногами, что Боженка даже испугалась.
— Это, Боженка, самец. Дедушка говорил, что самцы эдак лягаются.
— Дети, где вы? Подите-ка сюда! — позвал их дедушка.
Бобеш и Боженка вбежали в комнату, видят — у куклы обе ножки на месте. Дедушка и вправду оказался хорошим доктором.
— Ну, девонька, вот тебе твоя Розарка, только в другой раз не давай ее Бобешу — он у нас известный бедокур!
— Дедушка, это вовсе не Розарка, а Бобушка! — сказал Бобеш.
— Ну, ну, все вы тут бобята собрались, — засмеялся дедушка.
Боженка и Бобеш обрадовались, что Бобушка уже здорова. Бобеш запрыгал по комнате, показывал Боженке, как скачет и бодается их коза, как потягивается кошка Мися. Потом бегал на четвереньках и гавкал по-собачьи, стращал Боженку, чтобы она бегала от него. Но Боженка не захотела. Тогда Бобеш потерял всякий интерес к своему занятию.
Боженка нянчила куклу и приговаривала:
— Теперь не болят у тебя ножки? Нет? Вот наша Бобушка и поправилась!
Бобеш между тем увидел на печке кошку.
— Погоди, Боженка, мы покажем Бобушке Мисю… Мись, Мись, иди сюда! Кис-кис-кис!
Рассчитывая, что Бобеш собирается ей что-то дать, Мися подбежала к нему. Бобеш взял кошку на руки и стал показывать кукле.
— Нравится она тебе? Это наша Мися. Она ловит мышей, любит молоко пить… Верно, Мись, ты любишь молоко? Мама говорит, что она привередница — суп не ест.
Однако Мися не испытывала никакой радости от нежностей Бобеша. Она всячески вырывалась у него из рук.
— Удрать от меня хочешь? Не выйдет, голубушка, даже и не думай! Мы сейчас будем с тобой играть!
Мися и слушать не хотела, выпустила свои острые коготки и вонзила их прямо в Бобеша. Тот мгновенно отпустил кошку и потрогал оцарапанные места.
— У-у, негодная кошка! Погоди, ты у меня за это получишь! — Бобеш побежал и схватил Мисю. — Что с ней сделать? — спросил он у Боженки.
— Да отпусти ее, раз она царапается!
— Ну нет, пускай сначала отучится царапаться, тогда — другое дело! Будешь царапаться, а? Будешь? (Кошка смирилась.) Ага, значит, не будешь больше царапаться!
Мися улеглась на руках у Бобеша и замурлыкала. В это время дедушка встал и сказал:
— Вот и они!
Это вернулись бабушка и мать Бобеша — пригнали с пастбища корову Пеструху. Мать работала в поле, а бабушка пасла корову.
— А! Мама пришла! — Бобеш отпустил Мисю и побежал встречать мать. — Боженка, — позвал он, — идем со мной, посмотришь нашу Пеструху!
— Ох ты, милушка наша! — приговаривала бабушка вслед Пеструхе, переступавшей порог хлева.
— Правда, хороша корова?
Но Боженка смотрела с таким видом, словно в Пеструхе ничего хорошего не было. Бобеш даже обиделся.
— Это чья же перепелка? — с улыбкой спросила мать, глядя на Боженку.
— Это, мама, Боженка Либрова.
— Либрова? А кто ее сюда привел?.. Твоя мама знает, что ты у нас?
— Нет.
— Она, мам, играла у ручья. Я ее к нам привел, чтобы дедушка куклу починил. — И Бобеш рассказал, что у них стряслось с куклой. Потом он потянул мать за юбку и заныл: — Мама, поесть бы! Кабы ты знала, как есть хочется, сил нет!
— Погоди, Бобеш, напою Пеструху, тогда и тебе дам поесть. (Тут как раз Пеструха замычала в хлеву.) Вон, слышишь, зовет, не задерживай меня.
— Мама, а ты кого больше любишь — меня или Пеструху?
— И что это тебе вздумалось? Известно, тебя.
— Пеструху все-таки прежде меня кормишь. А я, значит, жди!
— Ишь, мудрец какой! Чего только не выдумает! Видишь, ведь у меня руки грязные. Пеструхе я и так могу корму задать — все равно в хлеву опять вымажусь. Ты же у меня разумный малый, можешь подождать, пока я с Пеструхой управлюсь. Или нет?
— Коли так, я подожду, мама.
Возвратившись из хлева, мать дала Бобешу и Боженке по кружке молока. Бобеш пил из своей кружки. На ней был нарисован крохотный синий цветок, и Бобеш называл кружку цветастой.
Подавая Боженке молоко, мать сказала:
— Еще не знаю, захочет ли Боженка нашего угощения… Дома у вас, поди, кофе пьют?
— А как же!
— Что — как же? — спросил Бобеш.
