был. А может быть, он плохо видит. Тоже, поди, обрадуется такому множеству грибов».
Бобеш еле тащил свою ношу. Проверил, видно ли бабушку, — видно. Вот и хорошо! Теперь надо к ней возвращаться. Оставалось пройти еще порядочно, а Бобеш вконец умучился. Ему пришлось два раза останавливаться для передышки. Завидев его, бабушка воскликнула:
— Царь ты мой небесный! Бобеш, чего это ты тащишь?
— Грибы, бабушка. Сегодня уж нажарим! Эх, и много набрал!
— Грибы? Не может быть! — не верила бабушка.
— То-то удивишься! — сказал Бобеш. — Уф, бабушка, я так вспотел, прямо взмок, пока дотащил их!
Бабушка и вправду удивилась, когда Бобеш развязал фартук. Так удивилась, даже руками всплеснула:
— Ах ты горемычный, чего ж это ты насбирал? Ведь тут одни мухоморы да поганки! Сейчас же выбрось! Тьфу, весь фартук мне запакостил! Ну и ну! И я тоже не сообразила. Можно было заранее догадаться, чего ты принесешь.
— Разве это не подосиновики?
— Где там! Высыпай скорей!
— Нет, бабушка, это, наверное, все-таки подосиновики — ведь у них красные шляпки!
Бабушка взяла передник и вытряхнула все грибы. Бобеш готов был заплакать. На тебе, надрывался, тащил — и все зря. Он сел на траву и стал смотреть на кучку злополучных грибов…
После обеда Бобеш пошел играть в сад. Перед домом ему попался незнакомый человек, который вертел в руках палку и осматривался по сторонам, словно кого-то разыскивал.
— Послушай, малыш, папа дома?
— Дома, — сказал Бобеш, с любопытством оглядывая пришельца.
— У вас есть корова?
— Есть… Ага, вы за нашей Пеструхой пришли, да?
— Вот посмотреть хочу. Ты мне ее продашь?
— Папа вам продаст, а я бы не продал.
— Это почему же, пузырь?
— Я не пузырь, я Бобеш.
— Стало быть, Бобеш… Так почему бы ты не продал Пеструху?
— Потому что я нашу Пеструху люблю. Она добрая, молоко дает, мы с бабушкой ее пасем.
— Ну что ж, паренек, ты мне Пеструху не продашь — придется, видно, пойти с отцом потолковать.
Заходя в низкие двери, мужчина с палкой пригнулся. Бобеш вошел следом за ним. Завидев чужого, мать встрепенулась:
— К нам гости! Милости просим, пан Венцл! Пожалуйста, проходите.
Венцл поздоровался со всеми за руку. Мать взяла стул, обтерла его передником и подала гостю:
— Садитесь, пан Венцл, сделайте милость!
Венцл сел. Бобеш расположился напротив него и, разинув рот, внимательно оглядывал гостя.
— Бобеш, что это за привычка? — сказала мать и отвела его за руку. — Сядь смирно где-нибудь в сторонке. Что о тебе подумает пан Венцл!
Бобеш покраснел, потупил глаза и сел рядом с дедушкой у печки.
Отец, мать, дедушка и бабушка поговорили с Венцлом о погоде, о полевых работах. Потом завели речь о Пеструхе, и тут все поднялись и пошли в хлев. Бобеш, конечно, как хвостик, увязался за ними, чтобы ничего не пропустить.
Пеструха лежала в хлеву и мирно жевала жвачку. Отец похлопал ее и сказал:
— Ну, Пеструха, подымайся! Вставай, вставай, милая!.. Вот так!
Пеструха встала.
«Ишь, — подумал Бобеш, — все-то она понимает. А бабушка говорит, что Пеструха глупая. Нет уж, наша Пеструха очень умная».
Венцл обстоятельно осматривал ее со всех сторон, словно впервые в жизни видел корову.
Отец все только говорил, до чего это хорошая корова: весь свет обойди — такой не сыщешь; ей и цены нет. Мать принесла большой подойник и показала Венцлу, как много молока надаивает каждый раз. Едва мать замолчала, бабушка добавила, что Пеструха пасется всегда как на привязи, и вообще она неразборчивая, даже осоку жрет. Такая корова — клад.
— Бабушка, — вмешался Бобеш, — а ведь ты сама говорила на пастбище, что наша Пеструха привередливая тварь и что ее убить мало!
— Бобеш, поди отсюда, поди! — сказала мать и неласково посмотрела на него.
Бобешу это вовсе не было приятно. Отчего мать сердится? Ведь он только повторил то, что говорила бабушка.
— Мама, я тут останусь, я хочу на Пеструху еще поглядеть, пока ее не увел пан Венцл…
Тот погладил Бобеша по голове и сказал:
— Ну, побудь, побудь здесь. Оставьте его, мама, он мне еще давеча говорил, что любит свою Пеструху. Правда, Бобеш?
— Очень люблю, пан Венцл! — с жаром сказал Бобеш, и мать не стала настаивать.
— Наверное, Пеструха когда-нибудь досадила бабушке. А тебе, Бобеш, видно, не досаждала?
— Нет, пан Венцл, наша Пеструха очень хорошая. Дедушка говорил, что лучшей коровы во всей деревне не найдешь. Ведь верно, дедушка, ты это говорил Безручке? И еще когда здесь был староста Либра, он сказал про Пеструху: скотинка хоть куда. Правда, дедушка, он тебе так сказал?
— Правда, правда, — с улыбкой подтвердил дедушка. Мать взглянула на Бобеша, на этот раз по- хорошему, как она вообще умела смотреть, когда бывала довольна.
Потом Венцл спросил отца, сколько же он хочет за Пеструху. Вместо ответа отец спросил Венцла, какая будет его цена. Так они переговаривались, пока, наконец, Венцл не назвал какую-то сумму. Бобеш подумал, что это, верно, немалые деньги. Однако отец возразил Венцлу, что эдакую корову, как Пеструха, он не может так дешево продать и не продаст. Уж до того она смирная, даже мальчонка, вроде Бобеша, сумеет один пасти — она не обидит.
— И правда, пан Венцл, — вставил Бобеш. — Я уже несколько раз пробовал один держать ее за веревочку. Да ведь, бабушка?
Бабушка подтвердила, что все это чистая правда.
Венцл опять стал рядиться с отцом и с матерью. Бобешу показалось, что Венцл вовсе и не хочет покупать Пеструху и собирается уйти. Отец с матерью держались так, словно вдруг раздумали продавать Пеструху и даже радовались, что Венцл ее не купит. Неожиданно Венцл спросил:
— Так что ж, сосед, ударим по рукам?
Бобеша взяло любопытство, как это они будут ударять по рукам. Отец подставил руку, Венцл хлопнул по ней, и больше они не торговались. Пеструха была продана.
— Ну вот, пан Венцл, раз уж мы так дешево уступили вам корову, нашему парнишке с вас причитается выкуп, — заметила мать.
Венцл улыбнулся и, обратившись к Бобешу, сказал:
— За то, что ты исправно пас Пеструху, на, получай на гостинцы! — И он вложил Бобешу в руку большую твердую монету. Это были пять крон серебром.
Такой крупной, красивой, блестящей монеты у Бобеша еще никогда не было, он прямо рот разинул. «Э-э, пан Венцл подобрее крестного! Тот никогда бы мне столько не дал», — подумал Бобеш.
— А что надо сказать, Бобеш? — спросила мать.
— Спасибо, пан Венцл.
— Ну то-то! Или ты забыл, что благодарить полагается?
— Да ведь он и сам бы поблагодарил, — сказал Венцл.
— Покажи, Бобеш, денежку. Дай-ка я спрячу. Мы на нее костюмчик тебе справим. Купим получше — это тебе будет памятка о нашей Пеструхе. Ты ведь ее любил.
Потом все вернулись в комнату. Мать снова предложила Венцлу посидеть, сказала, что будет варить
