— О господи, вот мученье-то! Не время сейчас с тобой заниматься. Потом все узнаешь. Ступай вон сядь у печки и сиди смирно.
— Я буду, мама, смирным, только ты мне скажи, как его сожгли. Живого? Да?
— Живого, Бобеш. Ну и хватит уж спрашивать, потом в школе все узнаешь. Как начнешь ходить в школу, учитель тебе расскажет, он это сумеет лучше меня.
— Разве он умнее тебя, мама?
— Он дольше меня учился в школе, поэтому и знает больше, чем я.
— А почему ты, мама, не училась дольше?
— Бобеш, ты что обещал? Что будешь смирным и перестанешь спрашивать!
«Просто наказание с этими взрослыми!» — посетовал Бобеш и больше уже не допытывался, стал размышлять о магистре Яне Гусе: как же, должно быть, ему было больно, когда его заживо сжигали! Да, об этом надо еще расспросить, когда мать будет посвободнее…
— Бобеш! — неожиданно окликнул его отец, прервав глубокие размышления Бобеша, усердно ковырявшего в носу. — Ты вызвался помогать. Вон там у печки лежит метр, подай-ка мне!
Бобеш вздрогнул, точно его кольнули иглой, вскочил и бросился за метром, обрадовавшись, что наконец и у него есть дело.
Дедушка, стоя у стены напротив, проверял, так ли вешает отец картину. Он щурил глаза, в особенности правый, и давал советы отцу:
— Погоди-ка, Йозеф, чуть-чуть левее… Нет, это многовато… Ага, вот так. Ну, теперь опять перекосил, подай-ка левее! Бот-вот! А знаешь, Йозеф, мы, пожалуй, низковато ее прилаживаем. Тут ведь уставится вторая кровать. Вдруг нашей бабке ночью что-нибудь несусветное привидится — начнет во сне руками размахивать, ахнет по картине, да мне на голову и сбросит. Так-то вот… — с лукавой усмешкой сказал дедушка и подмигнул.
— Но, но! — вскинулась бабушка. — Не болтал бы уж, какой пророк выискался! Я пока еще, слава богу, ничего не расколотила, а ты как брился, уже два зеркала разбил!
— Ба, дедушка, это правда? Ты зеркало разбил? — оживился Бобеш.
— Ну, было, Бобеш, такое дело, разбил, а она уж и рада насолить дедушке! Сама-то бабушка сколько горшков перебила — про то небось не скажет.
— Ишь, нашел чем — горшками попрекать! — пробурчала бабушка.
— Будет уж вам, — вмешалась мать. — Стоит ли об этом спорить?
— Да кто же виноват, если бабушка не понимает шуток? — сказал дедушка.
Стоя на коленях перед печкой, мать чистила золой медную ступку и дуршлаг, чтобы они поярче блестели.
Отец взял у Бобеша метр.
— Ну вот, чем не помощник отцу? Хороший ты у меня, сынок, лучше некуда! Что правда, то правда…
— А когда спит, еще лучше, — добавил дедушка.
Отец засмеялся и сказал:
— И это верно.
Прежде чем вымерить промежутки между картинами, отец взял в рот приготовленные гвозди, чтобы обе руки были свободны.
Заметив это, Бобеш сказал ему:
— Папа, дай я подержу гвоздики, а то ты станешь говорить и проглотишь их.
— Не бойся, Бобеш, не проглочу, — ответил отец, не выпуская гвоздей изо рта.
— Смотри-ка, мама, у папы гвозди во рту, а он разговаривает!
Мать и не оглянулась, только сказала про себя:
— А что же…
«Ага, значит, папе сейчас понадобится другая картина», — подумал Бобеш, увидев, что отец метром делает на стене метку.
Бабушка вытерла пыль со второй картины и отставила ее к постели, а сама ушла вытрясти тряпку. Дедушка в это время выколачивал трубку возле печки, где была и мать. А отец, стоя на стуле, еще раз вымерил расстояние до метки. Никто из них не видел, как Бобеш взял картину, положил ее на пол возле стула и тотчас побежал за веревочкой, чтобы у отца все было под рукой.
Отец об этом и знать не знал. Не поворачиваясь, он спрыгнул со стула на пол и угодил прямо на картину. Стекло с треском разлетелось на мелкие кусочки.
— Господи Иисусе! — испуганно вскрикнул он.
— Батюшки, что там стряслось? — метнулась от печки мать.
Прибежала бабушка, и все в остолбенении смотрели на груду осколков.
Стекло на картине, изображавшей Жижку на боевой повозке, было разбито вдребезги.
— Кого это угораздило положить сюда картину? — гневно спросил отец.
Бабушка сказала, что ей это и в голову не приходило. Дедушка заявил, что он и не дотрагивался. И тут все посмотрели на Бобеша. В полной растерянности стоял он у стола с веревочкой в руке.
— Наверное, парнишка сюда положил, — сказал дедушка.
— Бобеш, кто тебе это поручал? — строго спросил отец.
— Да я… я хотел помочь, — сокрушенно проговорил бедняга Бобеш.
— Хороша помощь, безобразник! А ну, поди сюда!
Бобеш не трогался с места, понимая, что дело плохо, раз уж отец сердится.
— Так ты не пойдешь? — Отец схватил Бобеша, намереваясь всыпать ему.
— Послушай-ка, Йозеф, — вмешался дедушка, — ведь мальчонка не так виноват, как вон старуха наша, — он кивнул на бабушку. — Она возле картины была, могла бы уследить за парнишкой.
— Как же я услежу, коли я отлучалась? Я за дверью тряпку выбивала, в ней пылищи полно было.
Хотя и дедушка вступился за Бобеша, и мать попрекнула отца, что сам виноват — не надо было звать Бобеша помогать, ничего не подействовало: Бобешу досталось. А так как отец был очень рассержен, то и досталось ему изрядно.
Бобеш сел в уголок и тихонько плакал. Немного погодя он подошел к матери и попросился спать.
— Нет, сынок, пока нельзя, потерпи чуть-чуть…
— А почему, мама? Ты же сама давеча посылала меня спать.
Мать не ответила и с укором сказала отцу:
— Все-таки не надо бы ребенка наказывать на ночь глядя. Я вот теперь и уложить его не могу — во сне пугаться будет.
— Ну, не так уж ему и попало, чтобы из-за этого не заснул. Уложи, а то еще чего натворит, егоза, неслух! Скорее вот я не засну — до того разозлился! Такое стекло поставить кучу денег надо. Наработали, нечего сказать, хорош почин!
— Да не горюй, Йозеф, — сказал дедушка. — Завтра схожу в город, отдам застеклить. Оно всегда так при переезде — чего-нибудь да повредишь. Эта беда невелика, бывает и хуже.
Дедушка порадовал Бобеша: вот уже второй раз за вечер вступился за него. Бобеш заключил, что дедушка умнее и добрее всех.
— Пойдем, Йозеф, соберем кровать Бобешу, пускай ложится, — сказал дедушка.
И они с отцом начали устанавливать маленькую кровать, на которой спал Бобеш. Она никак не умещалась вместе с двумя большими кроватями. Надумали было перенести ее в кухню, но мать запротестовала:
— Нет, это не годится. Бобешу одному нельзя спать в кухне.
— Давайте поставим туда нашу кровать, вот и вся недолга, — предложил дедушка. Он спал на одной кровати с бабушкой.
— Ну вот, новое дело! — сказала бабушка. — Опять разбирай да переноси!
Так все же и пришлось сделать. Уставили в кухне бабушкину и дедушкину кровать, потом унесли оттуда в комнату лампу. Лампа была у них всего одна. Бабушка сразу улеглась, а дедушка сказал, что не уснет, если не попьет воды; весь день пить хочется, нутро словно огнем палит. Отец живо смекнул, чего хочется дедушке.
