— Брали такой камушек, кремень называется, и огниво — это либо специальная стальная полоска, либо обломок напильника. Этим огнивом ударяли по кремню и высекали из кремня огонь, вот так. — Дедушка показал рукой.
— Как, как, дедушка?
— Вот так!
Дедушка взял возле печки уголек, ударил по нему перочинным ножом и отколол кусочек.
— Если бить по кремню, то из него высекаются искры — от них и зажигали. Иной раз приходилось очень подолгу высекать искру, пока огонь добудешь. Для этого еще нужно было иметь трут — пережженную такую тряпицу. Когда на нее попадает искра, трут начинает тлеть; тогда раздуваешь огонь, пока не вспыхнет пламя. И для трубки приходилось высекать огонь, но в таких случаях брали другой трут — из гриба. Гриб этот, трутник, растет на деревьях. Помнишь, я в деревне как-то приносил из лесу?
— Ага. Он вроде половинки от тарелки, правда?
— Верно, Бобеш. Гриб этот надо было хорошенько высушить. А когда он совсем высохнет и станет твердым, тогда его молотком разомнут — он сделается мягкий, как шелковый. Попадет на него искра — он сразу затлеет. Приложишь к трубке — и табак загорается.
— А это тоже долго делалось?
— Прежде все долго делалось. Это теперь человек может за один час бог знает в какую даль поездом доехать, а тогда только пешком ходили. Я вот однажды шел так в Вену…
Вдруг из комнаты донесся странный плач.
— Ага, братец о себе весть подает! — засмеялся дедушка.
Бобеш сорвался с места и побежал в комнату. Мать полулежала на постели, бабушка поправляла ей перины, чтобы поудобнее было. Мать показалась Бобешу совсем не похожей на себя: лицо у нее было бледное, глаза стали больше, темнее и блестели ярче, чем всегда.
Бобеш оторопел. Ему вспомнилось, что вот так же выглядел отец, когда его придавило деревом. Испугавшись за мать, он бросился к ней и хотел забраться на постель. Но отец успел подхватить его на руки. И тут Бобеш увидел нечто такое, чего никогда не видел, но смутно, очень смутно помнил. Пожалуй, даже не столько помнил — скорее всего, ему показалось, что он и сам когда-то так делал. Маленький братец лежал у матери на коленях и сосал ее грудь. У Бобеша мелькнула мысль: «Кто же этому научил братца?»
Наконец и мать обратила внимание на Бобеша, когда отец поднес его к постели.
— То-то удивляешься, да?
— Знаешь, мама, на кого ты сейчас похожа? — спросил вдруг Бобеш, и у него даже глаза заблестели. — Помнишь, у крестного над постелью висела большая картина?
— Какая картина?
— Ну та, на которой нарисована мама с маленьким ребеночком, и ребеночек вот так же сос… — Бобеш хотел сказать «сосал», но решил, что так говорят только о телятах и козлятах. Поэтому он запнулся и замахал рукой: — Ну, вот так же делал… Помнишь, над той мамой стоит папа, он опирается на большой такой топор. Там еще и коровки нарисованы. Крестный мне говорил, что эта картина называется «Святое семейство».
Мать покраснела и сказала:
— Выдумщик ты! И что только тебе в голову не придет!
— Ишь, как он все примечает! — сказал дедушка.
Отец молча улыбался.
— А ты знаешь, Бобеш, что к нам в воскресенье крестный поездом приедет? — спросил дедушка.
— Правда? — так и вырвалось у Бобеша.
— В самом деле, приедет.
— Как я рад! — закричал Бобеш.
Отец напомнил ему, чтобы он не кричал, не пугал братца. Братец, однако, совершенно не обращал ни на кого внимания.
Бобеш размышлял уже о том, сколько всего он порасскажет крестному.
В комнату вошла пожилая женщина в темном платье, в шляпе, с черной сумкой в руках.
— А вот и бабушка пришла! — сказал отец и спустил Бобеша на пол.
— Ну, пойдем, Бобеш, на кухню, братец будет купаться. — И дедушка увел его.
Бобеш испытывал огромное желание поделиться с кем-нибудь новостью, похвастаться, что у него есть братец. Он вспомнил про Миладку и Гонзика — им можно бы сказать. Он попросил у дедушки позволения пойти во двор поиграть, и дедушка его не удерживал.
По дороге во двор Бобеш заметил, что дверь в хозяйскую мастерскую приоткрыта. Он заколебался, не зайти ли туда, рассказать мастеру про братца, но оробел и, кроме того, услышал голос хозяйки. А ее Бобеш побаивался. Она была очень толстая и при разговоре громко кричала, словно бранилась.
— К Яноушам, я вижу, повитуха пришла. Наверное, младенца купать, — говорила хозяйка.
«Ага, значит, они уже знают, — подумал Бобеш. — Так я тогда к ним не пойду».
— Прямо безголовый народ! Сам без работы… и за квартиру, поди, нечем будет платить — и так за два месяца нам задолжали.
Бобеш догадывался, что хозяйка говорила про них. Он притих у дверей и продолжал слушать.
— Одним словом, не везет нам, — продолжала хозяйка. — Вечно нам нищие квартиранты достаются. Уж такая голь, а ты обратил внимание: своего сопляка-то в школу вырядила, прямо словно чиновница какая!
Бобеш вздрогнул. Сопляк — это, значит, хозяйка про него говорит. Называет его сопляком — каково!
— Да-да, молодые, безрассудные люди, — заметил хозяин.
Хозяйка не унималась:
— Теперь опять реву будет на весь дом…
Кто-то из подмастерьев усердно застучал молотком, и Бобеш уже не расслышал ни слова. Он выбежал во двор. Там никого не было. Он пошел на задворки, сел на бревна и стал смотреть на речку, где перевозчик Брихта перегонял паром.
Бобеш задумался над тем, что ему пришлось услышать, и пригорюнился. Он в простоте душевной надеялся, что весь дом будет радоваться появлению его братца.
«Где же Миладка?» — размышлял Бобеш. Она-то, наверное, порадовалась бы вместе с ним. Сам не зная зачем, он медленно побрел к речке.
Был погожий осенний день. Хлеб на полях был убран, со жнивья задувал холодный ветер, хотя и пригревало солнышко.
За рекой, где поднимался косогор, что-то мелькало в небе. Но не птица. Бобеш заслонил рукой глаза от солнца, чтобы не расчихаться.
«Что же это может быть? Ничего похожего сроду не видел. Надо спросить Брихту, Он, наверное, знает», — решил Бобеш.
Паромщик в самом деле знал и объяснил, что это бумажный змей.
— Неужели, Бобеш, ты никогда не видел бумажного змея? — спросил Брихта.
— Нет.
— Попроси дедушку, он тебе сделает.
— И вы думаете, что дедушка сумеет?
— Как не суметь?
— Тогда я попрошу его.
Бобеш вспомнил про крестного и заранее порадовался, как покажет ему змея, которого сделает дедушка. Он, конечно, не удержался и поделился с Брихтой:
— А к нам в воскресенье крестный приезжает!
— Да ну?! — удивился Брихта.
— У нас, пан Брихта, теперь братец есть, потому и крестный приезжает.
— Какой такой братец?
— Ну наш, новый. Сегодня у нас родился.
— Вот так штука! — воскликнул Брихта. — Значит, у вас сегодня сорока побывала? Потому и крестный
