— Можно, но он тоже должен за это платить.
— Кому?
— Бобеш, оставь меня, пожалуйста, в покое!
— А кто же велит арестовать пана Веймолу?
— Замолчи! Об этом вообще не надо говорить, а то кто-нибудь услышит.
— А если бы пан Веймола им сказал, что ему страшно захотелось есть, — все равно его арестовали бы?
— Ничего бы ему не помогло. Посуди сам: если бы все люди, кому хочется есть, брали у булочника хлеб и не платили бы ему, — разве это была бы не кража? За это все равно наказывали бы.
— А если бы я чувствовал сильный-сильный голод и сорвал бы на дороге вишню, меня тоже за это наказали бы?
— Тоже. Смотри, только попробуй рвать вишни!
— Нет, мы еще пока не ходили.
— И не ходите. Тебе бы здорово попало от отца.
— А пан Веймола знает, что нельзя ловить зайцев?
— Конечно, знает.
— А ведь он не боится, правда?
— Должен бы бояться…
— А если найдешь мертвого зайца, его все равно нельзя взять?
— Такого зайца нельзя есть.
— А почему?
— Мясо у него испорченное.
— А почему, мама, люди не хотят есть конину?
— Откуда, Бобеш, ты все это берешь?
— Миладка говорила, что она ни за что на свете не стала бы есть лошадиное мясо, что его едят только цыгане. А я ей говорю: «Вранье! Мы уже сколько раз ели конину, и она ничуть не хуже всякого другого мяса».
— Бобеш, зачем ты все рассказываешь?
— Ну ведь это же правда!
— Пусть правда, все равно не нужно рассказывать. В другой раз ты об этом никому не говори.
— А дедушка говорил, что во время войны конину ели и офицеры.
— Тогда был голод.
— А дедушка еще говорил, что лошадь даже чище, чем поросенок… Ай-яй-яй, посмотри-ка! — воскликнул Бобеш.
— Что такое? — спросила мать.
— Ласточка, ласточка!
Через открытое окно влетела ласточка. Она беспомощно металась по комнате. Поскольку Бобеш стоял у окна, она боялась вылететь обратно. Ласточка летала по комнате и щебетала. Потом наткнулась на картину и упала на сундук. Мать взяла платок и набросила его на ласточку. Ласточка запуталась в платке и не смогла подняться. Тут мать ее и поймала.
— Подожди, мама, не отпускай ее, я хочу на нее посмотреть.
— Ну, смотри поскорее, у меня нет времени. Пора обед варить, а у меня еще так много работы.
— Дай мне ее подержать.
— Нет, Бобеш, ты можешь невзначай что-нибудь ей сломать.
— Какая красивая птичка, правда?
— Правда.
— Подожди, я ее все-таки поглажу… Не бойся, не бойся, маленькая! — приговаривал Бобеш. — Посмотри-ка, какое у нее красненькое пятнышко под горлом. А хвостик — как стрела! И слышно, как у нее бьется сердечко. Подожди, я ее поцелую. Ой, она меня клюнула!
— Так тебе и надо.
— Вот противная! Я ее хотел поцеловать, а она щиплется.
— Ну, хватит, Бобеш, давай я ее выпущу.
Мать подошла с ласточкой к открытому окну и разжала ладонь. Ласточка с веселым щебетом поднялась высоко-высоко и скрылась.
— А почему, мама, она сюда залетела?
— Она гналась, наверное, за мухой.
— Мама, а вот ласточку тоже нельзя ни продать, ни купить?
— Ласточек нельзя ловить.
— А чьи они, если их нельзя ловить?
— Они ничьи. Они просто полезны людям, и люди должны их беречь.
— Как она обрадовалась, когда мы ее отпустили!
Мать тем временем уже возилась у плиты и Бобешу ничего не ответила. Бобеш сидел у окна и следил за полетом ласточек.
— Вот ласточкам, наверное, хорошо живется! Летают куда хотят, еда у них задаром, да еще и люди их любят… Дедушка! Бабушка! — закричал вдруг Бобеш.
Дедушка с бабушкой наконец-то возвратились из леса с грибами.
— Боже, едва ползу! — вздыхала бабушка. — Если б толь-ко знать, какая будет жара, если б только ведать, куда по такой жарище этот старый дурак потащит, нипочем не пошла бы!
— Иначе от тебя не отвяжешься, — засмеялся дедушка. — Ты же сама все твердила: пойду да пойду. А вот взял с собой — опять не угодил.
Бобеш подбежал к столу, на который дедушка выкладывал из соломенной кошелки грибы.
— Так, значит, все-таки есть грибы! — обрадовалась мать. Она тоже подошла поглядеть.
— Грибы-то есть, да сколько с ними маяты! — жаловалась бабушка.
— Ради тебя им надо бы родиться всем на одном месте!
— Молчи уж лучше!
— Это, дедушка, боровичок, да?
— Да, это беленький грибочек.
— А этот?
— Моховик.
— Большие грибы мы порежем и посушим, а маленькие очистим и отнесем в лавку. Надо поменять на яйца.
— А разве мы их не съедим? — спросил Бобеш, уныло взглянув на грибы.
— Грибами, Бобеш, не наешься. Это — лакомство.
— Да, они очень вкусные.
— Конечно, вкусные, но яйца тоже вкусные.
— И яйца тоже вкусные.
— Ну вот, за грибы мы и получим яйца.
Дедушка потом велел матери самые маленькие грибы все-таки бросить в суп.
Когда они сварились, мать вынула их, положила на тарелку, полила маслом и подмигнула Бобешу. Он тотчас же подскочил.
— На, Бобеш, съешь, здесь всего две ложки. Только никому не хвались.
Бобеш сел в уголок у плиты и с наслаждением съел грибы.
— Похоже, что наш сосед занимается браконьерством, — сказал вдруг дедушка. — Я заметил его на пасеке. Чего-то он там втихомолку возился…
Мать быстро повернулась к дедушке и приложила палец к губам. Бобеш знал уже, что это значит. Значит, при нем, при Бобеше, об этом не нужно говорить.
— Не бойся, дедушка, я ничего не скажу, — отозвался Бобеш.
— Замолчи!
Бобеш покраснел, отдал матери пустую тарелку, подошел к дедушке и прошептал ему на ухо:
