Линда.
— Как твои учительские дела?
— Нормально. Только работа нервная, — отвечает Венди.
Но тут в разговор вмешивается Энджи. Неприятности Десси в школе, вроде попытки устроить пожар (дело было еще в первом классе), наполнили Энджи ненавистью к учителям. Мало того, что выходных куча, так и сама работка-то для бездельников — черкай себе красными чернилами в тетрадках.
— Попробовала бы ты заработать на жизнь на настоящей работе, — вносит предложение Энджи.
— Слушайте слова мудрости. Говорит Большая Мама Кондуит! — иронизирует Венди.
Она говорит так только потому, что ее только что возвели в ранг сестры номер один. Но всеобщее одобрение в связи с доставкой воды, которая омывала трупы, уже миновало. Энджи почти готова к нападению. А настоящее нападение, по Энджи, это когда задействованы и руки, и ноги. Ну и иногда голова — ею можно сделать резкое движение в направлении носа противника.
Энджи поднимается с места и накидывается на Венди:
— Получи-ка работу, когда живешь здесь!
— Я жила здесь, Энджела, — парирует Венди.
Венди и Энджи занимают боевые позиции, но тут между ними вкатывается Линда. Тема мгновенно меняется.
— А маленький Линч у тебя еще учится? — спрашивает Линда.
Венди отвечает, не сводя одного глаза с Энджи. На всякий случай. От Энджи можно ожидать чего угодно.
— Еще как учится.
— А ты его еще не выгнала из школы?
— Если б могла, выгнала бы. Этот гаденыш меня до самоубийства доведет.
— Счас принесу крепкую веревку, можешь завязать петлю, надеть на шею и прыгнуть с лоджии, — говорит Энджи.
Звучит жутко, но все это только слова. Важен лишь тон, каким они произносятся. А в этом тоне слышится: «Проехали, забудем». Этот тон поливает все слова юмором, словно сахарной глазурью.
— Он же лапал тебя за сиськи! — встревает Донна.
— Да неужели? Это правда, Венди? — живо интересуется Энджи, внезапно становясь на защиту сестры, которая только что была в ее глазах врагом.
— Правда, — говорит Венди. — Его на три дня лишили права посещать занятия, вот и все, что он за это схлопотал.
Линда просит Венди рассказать сестрам, что выдала миссис Линч, когда мисс Коттон вызвала ее в школу. Венди надувается как может, стараясь приблизиться к габаритам миссис Линч (номер восемнадцать), и произносит голосом, очень похожим на голос миссис Линч:
— Он постоянно щупает мне буфера. Да что тут такого, пускай позабавится.
Все Девочки смеются, а Энджи расписывает, что она бы сделала с ублюдком (придушила бы), если бы он только попробовал вякнуть что-нибудь в ее присутствии.
— В наши дни люди не знают, как обращаться с детьми, — резюмирует Энджи и напускает на себя суровый вид. Однако все помалкивают — никто не хочет опять трогать чашу весов (а то ведь качнется не туда, куда надо) и упоминать молодого человека по имени Десси.
Линда говорит, что позволять мальчишке трогать грудь собственной матери подпадает под статью о сексуальных домогательствах. Даже если это делается для смеха. Джедди полагает, что социальной службе давно уже пора взяться за всю эту семейку. Давным-давно уже про них рассказывают всякие гадости. Якобы их младшая на самом деле рождена старшей дочерью. От отца семейства.
— Я всегда говорила, что с ними что-то не то, — говорит Донна. — Достаточно посмотреть, какие у них всех лбы. Извращенцы долбаные.
— Щупать грудь собственной матери — это вроде кровосмешения, — говорит Джедди.
Линда рассказывает, как она повстречалась с тем самым гаденышем на прошлой неделе у «парка с качелями». Линда возвращалась домой с тотализатора (в Донкастере в скачках на три тридцать имелась достойная «темная лошадка»), а мальчишка тут как тут. Школу, зараза, прогуливает. Торчит посреди тротуара, широко расставив ноги. Джон Уэйн засратый. Рыжие волосы и веснушки по всему лицу — этакая заблудившаяся галактика.
Когда Линда проезжала мимо, засранец пристроился вслед за ней и прокричал ей прямо в ухо: «Подтолкнуть есть кому, красотка?» — и попытался спихнуть коляску с лестницы. Но мудрая Линда включила тормоз с одной стороны, коляска крутанулась, и Линда заехала маленькому мерзавцу прямо в челюсть. Он шлепнулся на землю, будто побитая собачонка.
— Стоило ему встать, как я вертанулась в другую сторону и двинула ему по морде еще разок. Он опять шлепнулся, а веснушки его словно повисли в воздухе.
Сестры удивляются, с какой радости этот говнючок шпарит на жаргоне семидесятых годов. Ведь на сегодняшний день Коджак,[25] наверное, прочно забыт?
— Я слышала, Коджак вернулся на остров Скай, — говорит Кэролайн.
— Так вот почему опять в моде бритые головы и леденцы на палочке, — говорит Венди. Дети у нее в школе употребляют точно такой же жаргон. Наверное, Коджак опять в моде среди подростков.
— Если бы он тронул меня за сиськи, уж я знала бы, что делать, — произносит Джедди.
Все смотрят на нее. Ведь каждая из сестер знает, что сделала бы лично она, если бы маленький Линч тронул ее за грудь. Глядя на Джедди, все живо представляют себе эту сцену до конца. Энджи изображает Джедди: расстегивает блузку до пупа и подтягивает юбку, пока не становятся видны трусы.
— Что поделываешь в субботу вечером, сынок? Ты такой рыжий и веснушчатый, ты мне нравишься.
— Салют, кисуля! Трах-тибидох! Погоди-ка, что покажу! — выдает Джедди и достает из обувной коробки шмат торфа размером с тарелку, явно собираясь положить его на ковер.
— Ой-ой-ой! Мой новый ковер! — кричит Кэролайн.
Джедди замирает, не выпуская торфа из рук.
— Принесите кто-нибудь супермаркетовский пакет, — говорит Энджи.
Линда выкатывается на кухню и гремит ящиками. Кэролайн инструктирует ее, где лежат пакеты:
— За дверцей под раковиной.
Линда находит пакет, возвращается и передает пакет Джедди. Энджи возвращается к своей клейкой ленте. Джедди под одобрительные улыбки Девочек запихивает торф в пакет и ставит на пол. Слов нет, кусок торфа действительно хорош.
— Круто, — говорит Кэролайн.
Слышатся комплименты по поводу торфа. Когда все опять погружаются в работу, Энджи устраивает небольшой междусобойчик с Линдой.
— Линда, как у Клэр дела в школе?
— Ой, отлично. Сейчас ей нравится школа. Они занимаются верховой ездой и все такое. И ходят в горы. И лазают по скалам. И еще у них уроки красноречия. Их учат верно говорить.
— Их учат правильному произношению, — просвещает сестру Венди.
— Хорошо, Венди. Они учатся культурному разговору, — произносит Линда культурным голосом.
— Надо мне было отдать Десси в частную школу, — вздыхает Энджи.
Тут уж сестры не могут с собой ничего поделать. Реакция неизбежна, как коленный рефлекс, — и причиной тому полная абсурдность этой мысли. Сестры задыхаются от сдерживаемого смеха и стараются овладеть собой. Но в воздухе что-то повисает, и Энджи это чувствует.
— Чего? — подозрительно спрашивает она.
И тут —
Линда первая обретает дар речи:
— Прости, Энджи. Я просто представила себе, что твой Десси играет в поло.
— Большой клюшкой, — подхватывает Донна.
— Нет, вы только вообразите себе Десси у рояля, — ржет Джедди.
