– Он был красивым, – настаивал Патрик. – На горе. А они хорошо к тебе относились?
– О да… Молодой мистер Фрэнсис, он был такой добрый. Целыми днями читал. Он заболел вскоре после того, как женился. Я помогала ухаживать за ним до самой его смерти, а потом я…
– Он умер? – вопросы смерти интересовали его.
– Да. Ну все, достаточно. У меня уже язык болит. Слышишь? Буря кончилась.
Снова было тихо, и сверчки пели свои песни.
– Расскажи мне о Франции, – внезапно попросил он.
– Я мало помню. Это было давно.
– Вулкан был еще раньше! – воскликнул Патрик.
– Как хочешь, я не помню.
– Ты просто не хочешь рассказывать! А мне нравится, когда мне рассказывают то, что было на самом деле!
Она потрепала его по голове:
– Иногда ты похож на старика, – и добавила, словно говорила не с ним, а с кем-то невидимым, – надеюсь, тебе будет легко в жизни.
– Ты хочешь сказать, не будет ничего такого, как вулкан?
– Человек так мал, – проговорила она все еще куда-то в воздух. – Можно раздавить его, как клопа.
– Ты говоришь про вулкан?
– Нет, я говорю о жизни. Засыпай.
Глава 4
Лет в четырнадцать мальчик начал превращаться в мужчину. Свои первые деньги он заработал, заготавливая траву на корм скоту. Тогда же он более-менее ясно стал представлять, какие пути открывает ему жизнь. Один из наиболее обычных пролегал через имение: сначала тебя нанимали на поденную работу – посадить, прополоть; если ты справлялся хорошо, тебя могли нанять как постоянного работника. К двадцати годам, когда появится опыт, а руки наберут силу, можно будет работать на рубке сахарного тростника. Так уйдет большая часть жизни. А когда уже не будет сил, тебя определят ухаживать за скотом. Все это, конечно, зависело от того, возьмут ли тебя в одно из ближайших имений. Если нет, можно попытать счастья на другом острове.
Другая дорога вела дальше. Если мальчик был честолюбив и учился в школе успешно и если в семье имелись кое-какие деньги, он мог поступить в среднюю школу для мальчиков в Коувтауне. И тогда в один прекрасный день он поступал на работу в магазин, в банк или на таможню, или в суд. Белое здание школы стояло на ухоженной лужайке, позади располагалась церковь и прекрасное поле для крикета. Директор школы носил внушительную черную мантию с воротничком, как у священнослужителя. Учителя были белыми, но, поскольку землевладельцы обычно посылали своих сыновей учиться за океан, белых учеников было мало. Атмосфера в школе была тем не менее по-английски чопорной, и мальчик из поселка Свит-Эппл, думая об этом, затруднился бы определить, колотится его сердце от радости или от мрачных предчувствий.
Нет, наверное, было глупо метить так высоко! Да я же просто не сдам вступительные экзамены! Так говорил Патрик себе и маме, но она даже не хотела слушать.
– Я накопила деньги – ты будешь учиться, – сказала она.
Однако в то первое утро, когда она вместе с ним ждала автобус, в глазах у нее стояли слезы.
Внезапно ей стало ясно, что у человека могут быть противоречивые желания. Насколько сильно она хотела, чтобы ее мальчик шел дальше, настолько же сильно она боялась шага, который он делает в открытый мир, к людям, которые изменят его. Он тоже понял это и почувствовал мимолетную грусть: он уходит.
А началось все давно. С того первого дня, когда он пошел учиться в поселковую школу, он стал меняться, уходить от нее. Это был всего лишь очередной шаг, ведущий неизвестно куда.
Учился Патрик хорошо. Учителя были серьезными и строгими. Некоторые из них даже по-человечески понимали, что деревенскому мальчику приходится нелегко среди незнакомого порядка и окружения. Правда, Патрику было легче других – Агнес научила его, как себя держать.
Ему давалась математика и другие науки, а в латыни, истории, литературе – в царстве слов – он был среди лучших. Любимым предметом была история, которую преподавал отец Альберт Бейкер, английский священник с добрыми глазами и желтыми от табака зубами.
Благодаря отцу Бейкеру завязалась его дружба с Николасом Мибейном.
– Вам, мальчики, стоит познакомиться, – сказал он как-то после уроков. – Уверен, вы понравитесь друг другу.
Патрик стоял в нерешительности. Он знал, что Николас – сын врача и у него уже есть друзья среди светлокожей аристократии Коувтауна. Школа, как и мир, была строго поделена: кроме группы Николаса была кучка белых школьников – сыновей банкиров и коммерсантов, которые не относились к землевладельцам и потому не считали обязательным посылать своих детей учиться за границу, и была еще группа Патрика – ребята с почти черной кожей, самые способные из деревенских мальчишек. Ничего общего, кроме цвета кожи, у Патрика с Николасом не было.
Но тот протянул руку. Держался он открыто и дружелюбно.
– Рад познакомиться, – произнес он. – Я знаю, что ты живешь не в городе, но, может, как-нибудь останешься после занятий?
Вот так легко все и произошло. Если у двоих есть много общего, они не задумываясь отбрасывают любые условности. У Патрика никогда не было такого друга, как Николас, а вскоре обнаружилось, что и
