на самом деле ленива. Она не слишком задумывается над жизнью. Предел ее мечтаний – спокойная семейная жизнь, любить мужа и быть любимой, ее дочки. Она тратит много денег на одежду и красивые безделушки для дома. Патрик недоволен, но палец о палец не ударит, чтобы запретить ей это. А может быть, и не может. Билл пожал плечами.
– Посмотри, – сказал Клэренс, – помнишь я говорил тебе об имении «Маргарита»? Отсюда видна крыша дома. Очень интересный в архитектурном плане дом, с ротондой. Всегда мечтал стать архитектором и если бы не обстоятельства… «Маргарита», – пробормотал он задумчиво. – Они называли свои имения в честь жен или дочерей, когда дом давали в приданое. Да, должно быть, красиво жили землевладельцы в те времена! Множество слуг, подающих еду и напитки на серебряных подносах. Садовники выращивали красивые цветы, черные любовницы в галунах… – он усмехнулся. – Не дурно, не дурно. Но это длилось недолго. Опыт истории показывает: ничто не вечно, ни Римская империя, ничто. Скажи, ты прочитал то, что я тебе дал – отрывок об Уилберфорсе, положившему конец работорговле в Британской империи?
– Нет, еще. Мы и в школе еще этого не проходили.
– Да, может быть, и не будете проходить. При нынешнем-то уровне образования! Прочитай это сам!
Старик был помешан на истории. Билл почувствовал нетерпение. Но он слишком любил Клэренса и постарался не показать этого.
– Да, потом для латифундистов наступили тяжелые времена! Долги, закладные, банкротства.
– Так им и надо! – перебил его Билл.
– Мой дед рассказывал, по всей округе стояли брошенные дома, окруженные настоящими джунглями. Деревья росли даже на прогнивших крышах, – внезапно Клэренс остановился. – Тебе, наверное, скучно слушать все это?
Билл усмехнулся.
– Даже если тебе только одиннадцать, это не значит, что ты еще слишком мал, чтобы изучать свое прошлое.
– Почему? – Билл был не согласен.
– Потому что без истории нельзя построить лучшее будущее.
– Ну а вы его как-нибудь улучшили? Клэренс строго посмотрел на него:
– Да, улучшил. Послушай меня, мой мальчик. Мой дед работал на сахарной плантации и получал всего лишь пять фунтов в год. Он жил там и арендовал дом, хибару. И в любую минуту хозяин мог вышвырнуть его.
Ты спрашиваешь меня, а сейчас лучше? Да, я верю, что движение трудящихся сыграло положительную роль в истории, хотя может быть не всегда такую как хотелось бы. Кто его знает! – он налег на весла с такой силой, что они заскрипели. – Я слишком стар. Будущее в руках таких людей, как Николас Мибейн и твой отец. Они еще дальше продвинут нас в нашем развитии. Я рад, что твой отец ушел из школы. Он способен на большее.
Что-то заклокотало в груди Билла. Он сорвался. Грубый тон. Грубые слова:
– Он не мой отец! Почему вы всегда называете его моим отцом?
– Нет, он – твой отец. Он заботится о тебе больше, чем кто-либо когда бы то ни было. Иногда ты поражаешь меня, Билл. Ты настолько критически подходишь ко всем и ко всему, бываешь столь угрюм и циничен! Но надо заметить, что ты умен не по годам – и уж ты бы мог научиться разбираться в людях! – Клэренс опустил весла, положил руку на колено Билла. – Мне обидно и больно слышать твои слова – «он не мой отец»!
– Хорошо, я виноват, – сказал Билл.
– Так почему же ты поступаешь так?
– Посмотрите на него, а потом на меня.
– Так ты о цвете кожи? Это тебя беспокоит? Почему? Ты что думаешь, ты – чистый африканец? Или я? Только в какой-то степени. Пойми, только годы, время так разделило, развело в разные стороны черных и цветных. У цветных – хорошая работа, деньги, право голоса. А ты знаешь, как они объединились? Да, первые-то были черные. Они много, адски много работали, так что смогли покупать крошечные земельные наделы. Потом получили право голоса. И цветные тоже захотели избираться в парламент. И… – Клэренс засмеялся, откинувшись назад. Лодка по течению приближалась к берегу. – А негры просто не стали платить налоги – они все прекрасно поняли. И потеряли право голоса. Так, значит, платить налоги в обмен на их голоса будут эти светлокожие умники! Здорово! Правда? – закричал Клэренс, у него было озорное выражение лица.
Похоже, Билла все это развеселило:
– Уловки, мошенничество. Всегда так было. Обман вместо борьбы за свои права. Он и мистер Мибейн постоянно околачиваются у мистера Лютера в его чудесном доме! «Элевтера означает свободу», он повторяет это каждый раз, когда мы едем туда. Свобода от кого? Во всяком случае не для людей нашего класса! Вы думаете, мы когда-нибудь будем жить так, как они? Он угощает нас холодным, ледяным напитком и куском торта. И считает, что он такой щедрый!
– Кто? Фрэнсис Лютер? Да, парень, ты, похоже, высмеиваешь одного из самых честных и порядочных людей острова.
– Я слышал, однажды вы сказали, что не доверяете ему.
– Я совсем не это имел в виду. Я довольно осмотрителен в своих суждениях. Дайте ему возможность доказать, что он действительно думает то, что говорит – вот что я имел в виду. А он и доказал это: он построил дома, открыл бесплатную амбулаторию с медсестрой. Раз в месяц туда приезжает врач и ведет прием. Никто этого не сделал, а он сделал! Очень достойный человек, – решительно повторил Клэренс.
Билл хмыкнул, вспомнив что-то:
– Он путается с Кэт Тэрбокс в городе.
– Что? Что это за разговоры? Где ты это слышал?
