– Понятно, – резюмировал Выдра. – Ну их к чертям, этих твоих деградантов. Налей-ка мне еще этого вашего бэджа.
– Тэджа, господин.
– Ну да. Налей.
Выдра тяпнул еще стаканчик медовухи и съел из рук девушки Адвы два больших куска инжерры с бараниной. Потом принесли тыбс – нарезанные плеточками кусочки мяса, жареные с зеленым перцем. Половина порции зажгла в желудке Выдры такой адский огонь, что пришлось залить его чуть ли не полукувшином тэджа. Музыканты в углу начали наяривать музыку на однострунных скрипках, по виду сделанных из коробок для обуви. Эфиопы и эфиопки повскакивали из-за столов и пустились в корявый танец, подпевая себе на гортанном языке, люди с белой кожей лениво хлопали им в такт и тяжело отрыгивались. Выдра с трудом привел в порядок мысли, замутненные алкоголем, и понял, что с него достаточно. Он встал, едва не повалив стол, отодвинул рукой официанта, только что притащившего очередное блюдо – заведомо несъедобный кусок сырой телятины, и прошествовал к стойке бара. После десятиминутных препирательств, сопровождавшихся размахиванием рук, криками, уговорами и рыданиями Адвы, ему удалось заплатить по счету и покинуть заведение. Сумма, по мнению Выдры, превышала истинную стоимость обеда раз в двадцать, но он не стал спорить. Сам виноват – никто не тянул его сюда.
Дальше, по логике поведения лесоруба, Выдра должен был вернуться в свой отель, принять пилюлю для улучшения пищеварения и завалиться спать. Но голова его потеряла контроль над ногами, а ноги понесли в поисках дальнейших приключений. Через полчаса Томас обнаружил, что находится в прокуренном помещении, имитирующем салун из американского вестерна. Он стоял у бильярдного стола и таращился, наблюдая, как две крашеные под блондинок японки безуспешно пытаются уложить хотя бы один шар в лузу.
– Эй, эй, подружки, – неожиданно для самого себя произнес Выдра. – Да я смотрю, вы играть ни черта не можете! Научить вас, цыпочки?
Подружки-цыпочки дружно повернулись к Выдре, в глазах их сверкнул интерес.
– Пойдет, омбре, – произнесла одна из них нежнейшим соловьиным голосом. – Меня зовут Эмико. Играем с тобой матч из трех партий, по пятьсот кредитов за партию. Бабки вперед – наличкой. «Восьмерка», по спортивным правилам. Разбив идет со всей кухни. Если шар улетает за борт – двойной фол, два раза бьем с руки. И выпивка – за твой счет. Пойдет?
Вот так ультимативно все это прозвучало. Выдра несколько оторопел, но не испугался, конечно. Ему ли, настоящему мужчине, бояться японских блондинок? К тому же, что это за деньги – пятьсот кредитов? Мелочь, в сущности.
– Пойдет, Эмико, – сказал он. – А ты умеешь играть? Пока я этого не увидел.
– Сейчас увидишь. – Японка махнула рукой, подзывая маркёра. – Как тебя зовут, омбре?
– Выдра.
– Забавная кликуха. Ты какие шары предпочитаешь – земные или ганимедские?
– Земные, – почти уверенно ответил Выдра.
Он понятия не имел, что такое ганимедские шары, а спрашивать было неудобно – в конце концов, он не новичок в пуле. Ерунда все это. Сейчас он разделает цыпочку под орех, уложит все шары с двух выходов – он умеет это делать. Потом напоит обеих цыпочек чем-нибудь покрепче. А после этого утащит их с собой развлекаться. Во-первых, ему всегда нравились японки. А во-вторых, сейчас ему можно все – в том числе и поддатых симпатичных девиц. Никто не настучит на него за это и не поставит жирный минус в личное досье.
Маркёр тем временем установил на столе пирамиду из шаров, поставил биток на точку. Выдра взял из стойки кий, покатал его по столу, проверяя прямизну, оценил форму накладки. Все выглядело идеально. Можно было приступать к разбиву.
Он не стал выпендриваться, разбивать пирамиду сзади ударом от борта. Выбрал самый простой вариант – чуть косой в лоб, прицелился и стукнул.
Он никак не ожидал того, что случилось. Стандартный удар разнес пирамиду вдребезги, взорвал ее к чертовой матери. Шары заметались между бортами как молекулы в броуновском движении. Одновременно четыре шара зайцами прыгнули за борт и с грохотом поскакали по полу.
Обе японки радостно захохотали, словно Выдра оправдал их самые радужные ожидания. Десять зрителей, зачем-то появившихся вокруг стола, также загоготали громко и неприятно. Выдра смущенно побагровел и побрел подбирать с пола шары-беглецы. Он уж и не помнил, когда с ним в последний раз случался такой дурацкий конфуз. Разве что в детстве.
– Двойной фол, омбре, – объявила Эмико. – Мы с тобой договаривались.
– Без проблем, – отозвался Выдра, выставляя шары вдоль бортов.
Девушка реализовала свой фол на все сто процентов. Точнее, на пятьсот, потому что забила с одного выхода пять шаров. Она не спешила – готовила каждый удар долго, с выцелом, совещалась со своей подружкой. Выдра терпел – ждал, когда подойдет его время выйти и разобраться с ситуацией, стукнуть по битку настолько слабо, насколько это вообще допустимо, оценить инерцию шара, понять, в чем подвох. Ожидание его скрашивала попка Эмико – при каждом ударе девушка низко склонялась к столу и ее короткая, почти иллюзорная юбочка натягивалась и поднималась, открывая для обозрения нижние части упругих ягодиц. Зрители, праздно обступившие стол, получали от зрелища удовольствие не меньшее, чем сам Выдра, и это раздражало его. В конце концов именно он платил за выпивку и за весьма вероятный проигрыш, а эти бездельники получили шоу на дармовщинку.
Выдра уже решил было, что партия слита, но Эмико, слава небесам, смазала удар и отошла от стола. Молча кивнула: бей, мол, омбре. Ситуация дрянная, но не безнадежная: японке осталось забить два шара, а ему, Выдре – семь. На Земле, в кабачке «Лос Амигос», в котором Выдра играл каждую пятницу по двенадцать партий, у девчонки не было бы ни малейших шансов. Но здесь, на Ганимеде, что-то было не так. И Выдре предстояло выяснить – что.
Он нацелил кий в правый бортовой шар, сделал три коротких вдоха для концентрации… Шар самый простой, не положить такой в лузу – невозможно. Автоматически скосил глаза влево – ага, биток уйдет сюда, дальше выход на полосатую девятку. И ударил. Точнее, не ударил даже – едва коснулся белого шара.
