Твоя гибель оказалась бессовестным трюком.
– Так что, ты хочешь сказать…
– Именно так. Я не умер, я просто ушел со сцены, чтобы выжить.
– Выдра, Выдра… Нет, подожди, я не могу так быстро… – Оса всхлипнула. – Ох ты, боже…
– Я жив, милая! Никакой крокодил меня не сожрал. В конце концов, не только ты имеешь право на обманные финты.
– Жив… И пришел, чтобы меня убить? Теперь твоя очередь убивать?
– Ну уж нет! Один раз я пережил твою смерть, с меня довольно. Мы с тобой должны жить, Амаранта.
– Жить? Жить с тобой?
– Ну, не так буквально…
– Я хочу тебя, – шепнула Оса. – Хочу тебя сейчас, пока ты здесь. Я проснусь завтра, и тебя опять не будет, и все это окажется лишь безнадежным сном, подлой иллюзией. И я снова буду думать о том, как любила тебя, и ненавидела тебя, и что никогда уже больше не смогу тебя поцеловать…
– Тогда поцелуй сейчас.
Они целовались долго, исступленно, и жадно тискали друг друга, и Оса, собиравшаяся было прогнать грязного Выдру в душ, сама не заметила, как он проник внутрь нее, и стало горячо и совсем хорошо. А потом он все-таки пошел в душ – вернее, она повела его за руку, потому что нельзя было включать свет, и оказалась в душе вместе с ним, и мыла его, а он мыл ее. Они сделали это еще раз в душе, а потом – после душа, снова в постели, трудно даже сказать, сколько раз. Оса была яростна и ненасытна, а Выдра на удивление неутомим и в то же время нежен.
И все-таки удовольствие кончилось. Оса откинулась на спину и вытерла пот со лба. Она была мокрой – вся, от макушки до пяток, и Выдра был совсем мокрым, а простыня – хоть выжимай.
– Спасибо, милый, – шепнула она.
– И тебе спасибо…
– Ты должен остаться, Томас, – Оса приподнялась на локте над Выдрой, пытаясь разглядеть его лицо во тьме. – Ты останешься здесь, со мной, в домике. Я возьму тебя под защиту, переговорю с Урией – у нас с ним хорошие отношения. Я скажу, что ты мой, и они ничего тебе не сделают.
– Я уйду, – твердо заявил Выдра. – Уйду отсюда, и ты уйдешь со мной.
– Куда? В лес?
– Именно так.
– К вонючим безумным деградантам?
– Не зови их деградантами, они свистуны, яхи. И вовсе они не безумные…
– Тогда безумный – ты. Вообразил себя Тарзаном – живешь в лесу, дружишь с обезьянами. Что ты там делаешь? Скачешь по лианам, героически сворачиваешь шеи львам и издаешь боевой клич? Может, и ручным шимпанзе обзавелся, Выдра? Это все детские игрушки, дорогой мой. Ты человек, и место твое среди людей. А обезьяны умрут, ничего с этим не поделаешь. Работы осталось немного – я добью их, и мы уйдем вместе с тобой. Уйдем туда, где нам будет хорошо, вернемся в Боливию.
– Ты не убьешь их, – упрямо повторил Выдра. – Не убьешь больше ни одного яхи. Они не животные, Оса. Они люди.
– Люди? Кто человек – Варан, который пытался меня трахнуть? Человеческого в нем не больше, чем в гамадриле! Он беспросветный, безнадежный кретин! Я убивала его, а он не понимал этого, видел во мне лишь самку…
– Варан был болен.
– Ага, это пневмония довела его до такого состояния! Очень, знаешь ли, человеческая манера поведения: если издыхаешь от воспаления легких, бросаться на всех дамочек, проходящих мимо, оглушать их до потери сознания и пытаться засунуть в них член…
– Пневмония не имеет отношения к делу. У Варана была болезнь под названием «шусу» – при ней свистуны теряют разум, пытаются убить всех прочих самцов и овладеть всеми особями женского пола.
– И это ты называешь болезнью? По-моему, такое поведение обычно для деградантов.
– Ничего подобного! То, что вбивает в головы зрителей Клопски – наглая ложь. Конечно, новоандские свистуны – не совсем люди, они мутировали и стали новым разумным видом. Но здоровые свистуны не убивают друг друга, поверь мне! У них есть семьи, есть друзья, они умеют радоваться и смеяться, рассказывают друг другу забавные сказки…
– Не знаю, кто нарассказывал сказок тебе, – перебила его Оса, – но не думай, что я поверю в эту чушь! Я видела деграданта своими глазами и знаю, что он из себя представляет. Зверь – он и есть зверь. Конечно, с точки зрения защитников природы убивать диких зверей плохо. Но, смею заметить, не намного хуже, чем убивать домашних животных – тех же овечек и лам, которых ты с таким удовольствием приносишь в жертву, перерезая им глотки. Сейчас я не убийца, я охотник! Я доделаю свое дело, и ты меня не остановишь!
– Да какой ты охотник?! – Выдра все-таки вышел из себя. – Пожирательница падали – вот кто ты! Знаешь ведь, что дело нечисто, но идешь на поводу у подонка Клопски, выполняешь любую прихоть, которая приходит в его больную голову, и надеешься при этом остаться в живых…
– Да, вот именно – собираюсь остаться в живых! Ты лелеешь свою гребаную гордость, думаешь, что можешь позволить себе все, что захочешь, причем в любой ситуации! Ты еще не отвык от статуса лесоруба, Выдра! Но все твои привилегии закончились, ты больше не элиминатор, ты обычный человек! Да какое там обычный – ты голый и жалкий человечишка, оторванный от цивилизации и выброшенный в сельву, на участок, который полностью контролируется людьми, способными убить тебя в любой момент. И при этом ты еще пытаешься вести свою игру? Да ты понятия не имеешь, с кем связался!
