– Что?
– Пошел в деканат и настучал на меня. Вы знаете, что значит слово 'настучать', Рихард?
– Знаю.
– Он заявил, что я постоянно пыталась его трах… Простите. – Таня порозовела. – В общем, наговорил обо мне кучу гадостей. Мне пришлось пройти дополнительное психотестирование.
– И что?
– Тестирование показало, что Курт врал. Я думаю, что никто в деканате в этом и не сомневался. Русские не имеют привычки врать. Если бы я спала с ним, то я сама бы об этом сказала. Никакого криминала в этом нет – это моя личная жизнь, и никто не вправе в нее вмешиваться. Но все равно мне было неприятно.
– Танечка… – Шрайнер собирался с мыслями, запутался уже в собственных мыслях, и все же выдавил из себя наболевший вопрос. – Танечка, вы такая же, как все остальные русские? Вы не чувствуете своей отличности от других?
– Я совершенно обычная. Правда, у меня довольно высокий интеллектуальный коэффициент – один из лучших в нашей группе. Но по всем остальным показателям… – Таня засмеялась. – Рихард, почему вы меня об этом спрашиваете? Вы подозреваете, что я – какой-нибудь скрытый диссидент?
– А почему вы рассказываете мне об этом подонке Курте?
– Потому что мне так захотелось. Захотелось об этом рассказать, и я это сделала. Вы находите это неестественным?
– Вы отличаетесь от других, Таня. Вы живая. А многие русские кажутся какими-то совсем уж… неодушевленными.
И Шрайнер рассказал про таможенника в аэропорту.
– А, вот оно что, – сказала Таня. – Так это 'тормоз'. Вы говорите, что он в тюрьме раньше сидел? Тогда точно 'тормоз'.
– Что сие значит?
– Это мы их так называем. Есть у нас такие тормозные люди. Раньше у них были выраженные агрессивные наклонности. После прохождения курса психореабилитации агрессия исчезла, но появилась некоторая эмоциональная холодность. Говорите, он вам не улыбнулся?
– Именно так.
– 'Тормоза' никогда не улыбаются. Зато они самые дисциплинированные, работают в основном государственными служащими. В бизнес 'тормоза' не идут.
– Понятно, – Шрайнер кивнул головой. – Можно я закурю?
– Конечно. Только включите дымовой фильтр.
Рихард Шрайнер нажал на кнопку, и кресло его опустилось в полулежачее положение. Он курил и думал о том, что теперешняя Россия – действительно пикантное блюдо, с непривычным сочетанием простодушия и замкнутости, личной свободы и безусловной дисциплинированности. И вот еще новые слова: 'неиммунные', 'тормоза', 'тестирование', 'психореабилитация'. Стоило обмозговать все это.
Таня пообещала, что он скоро привыкнет. Резон в ее словах был.
Шины тихо шуршали по дороге. По показывали передавали концерт какой-то древней русской рок- группы. Седые бородатые старички с гитарами пели про крутой поворот.
Шрайнер думал.
Шрайнер стоял в телефонной будке и набирал телефонный номер. Конечно, можно было воспользоваться фолдером как телефоном, но Шрайнер не доверял ему. Компьютер был русским и наверняка прослушивался. Разговор же предстоял конфиденциальный.
– Здравствуйте, – сказал Шрайнер в трубку, немецкий акцент его усилился от волнения. – Могу я слышать господина Шепелева?
– Это я. Простите, с кем я разговариваю?
– Я не могу сказать. Сейчас не могу. Извините. Я не был в Москве восемь лет. Вадим… Вадим, вы слышите меня? Это разговор не для телефона. Мне нужно поговорить хоть с кем-то из тех, кто знал… Вадим, может быть, вы вспомните меня…
– Подождите… Боже мой… Неужели это вы?
– Да, да. Нам нужно встретиться.
– Подождите… – собеседник явно пришел в замешательство. – Я даже не знаю… Нет, я не могу, извините. Всего хорошего…
– У вас же свобода в России! Вы можете делать все, что хотите! Почему вы боитесь? Где мы встретимся?
– Немедленно положите трубку! – Голос вдруг взвизгнул. – Вы ошиблись номером! И быстро уходите! Вы поняли меня? Уходите! А лучше совсем уезжайте из страны!
Короткие гудки в трубке – как трассирующая очередь, мучительно растянутая во времени.
Шрайнер повесил трубку. Ноги его подкашивались. Ему захотелось сесть на пол, закрыть голову руками и зарыдать.
Некогда было плакать. Шрайнер выскочил из будки, оглянулся по сторонам. Пошел к машине – удивительно быстро для хромого человека. Высокие каблуки его кожаных туфель громко цокали в тишине. Голова Шрайнера втянулась в плечи, волосы едва не стояли дыбом – выглядел он как человек, ожидающий выстрела в спину. Дверца эмобиля бесшумно скользнула вверх при его приближении. Шрайнер плюхнулся на
