как я и Салем. Потому я надену на тебя наручники. Я пристегну тебя к себе. Извини.
– Ты добрая, милая и замечательная девушка, – согласился Краев. – И я ничего не имею против того, чтобы быть пристегнутым к такому хорошему существу, к тому же с такой красивой прической. Единственное, что меня несколько беспокоит – неудобства, кои будут вызваны этим обстоятельством. Неудобства для тебя. Что, например, ты будешь делать, если тебе захочется пописать? Потащишь меня с собой в туалет?
– Оставлю тебя за дверью, – хмыкнула Лиза. – Можно, конечно, пописать и при тебе, но… Это не обязательно. Сейчас все сам увидишь. Протяни руки.
Краев вытянул руки вперед. Лиза достала из сумки бумажный пакет, надорвала его и достала три больших кольца – два зеленых и одно желтое. Они выглядели как декоративные браслеты – то ли из полудрагоценного камня, то ли из пластмассовой подделки под камень. Лиза нажала на зеленый браслет и он разомкнулся со щелчком. Еще один щелчок, и наручник сомкнулся на запястье Краева, не оставив ни малейшей щелочки на месте разрыва. То же самое Лиза сделала со второй бранзулеткой. Желтый браслет Лиза нацепила на свою левую руку.
– Готов, – сообщила она. – Теперь ты у меня – птичка окольцованная.
– Перелетная?
– Далеко не улетишь.
– Как же так? – пробормотал Николай. – А где же цепь, связывающая наши юные тела? А если я возьму и побегу? Ты можешь меня не догнать…
– Бежать не советую – без рук останешься. В качестве демонстрации: попробуй отойти на несколько шагов. Только осторожно. Не понравится – возвращайся обратно.
Краев почувствовал первое движение браслетов, когда отошел от Лизы на три метра. Наручники едва заметно щелкнули и уменьшились. Еще два шага – и хитрые приспособления впились в кожу весьма неприятно. Еще через полметра Краев вскрикнул от боли.
– Дальше идти не советую, – быстро произнесла Лиза. – Кольцам наплевать на твои ощущения – они будут ломать твои бедные косточки с хрустом. Ты ведь не хочешь ходить в гипсе, параспос?
Краев вернулся к Лизе, шлепнулся на кровать, поднял правую руку и задумчиво уставился на браслет.
– Интересно. Очень интересно… А твой наручник тоже сжимается?
– Нет, конечно. Он вибрирует. Докладывает мне о том, что арестованный сошел с ума и решил переломать себе конечности.
– Неплохо придумано, – констатировал Николай. – Но есть недоработка конструкции. Я, конечно, не настолько отчаянный тип, но ведь может найтись кто-то, кто пожертвует руками ради свободы. В конце концов, кости срастаются. Вот представь такую ситуацию: арестованный и надзиратель идут по мосту. Внизу проходит поезд. Арестованный прыгает сверху в открытый вагон – предположим, на платформу, на которой перевозят матрасы. Это я так, для мягкости придумал. Он лежит на матрасах, корчится от боли и даже теряет сознание. Но дело сделано – хотя кости сломаны, арестованный удрал. Поезд уносит его. Через час арестант приходит в себя, спрыгивает с платформы и исчезает в неизвестном направлении. Находит людей, которые распиливают наручники…
– У тебя богатая фантазия. – Лиза широко улыбнулась, показав зубы – немножко неровные, но белые и здоровые. – После того, как человек в наручниках сбежал, браслеты сжимаются – до определенного предела. Через минуту, если расстояние между надзирателем и заключенным продолжает увеличиваться, из браслета автоматически выщелкивается маленькая иголочка и человеку делается инъекция усыпляющего средства. Так что спрыгнуть со своей платформы он уже не сможет. Все это время браслет посылает радиосигналы определенной частоты. Их пеленгуют, находят беглеца. Это несложно. Впрочем, по желанию надзирателя возможны и другие варианты. Например, с пульта управления посылается сигнал, и вместо снотворного впрыскивается смертельный яд мгновенного действия. Езжай себе дальше на поезде – твой труп уже никому не нужен. Наконец, еще один вариант действия – браслеты взрываются и разносят своего обладателя на кусочки. Очень романтично, согласись…
– Все эти варианты мне не нравятся, – заявил Краев. – Форменное безобразие, насилие над свободой человеческой личности!
– Я хочу выпить. – Лиза осмотрела бутылку, но обнаружила, что Салем осушил ее до последней капли. – И есть хочется.
– Который час?
– Уже восемь вечера. Пойдем куда-нибудь, параспос? Посетим какое-нибудь обжорное заведение? Ты платишь.
– С удовольствием! – обрадовался Краев. – Ничего, что я в наручниках? Все будут пялиться на них, или того хуже – кто-нибудь настучит 'правильным', что вы взяли пленника и жестоко с ним обращаетесь, лишаете его свободы, проявляете агрессию.
– Никто не знает, что это наручники, – заявила Лиза. – Это штучный товар, в магазинах такие не продаются. Для всех ты будешь просто моим новым бойфрендом в красивых бранзулетках. Моим парнем.
– Парнем? – Краев усмехнулся. – Староват я для парня.
– Староват? – Лиза оценивающе оглядела Краева с головы до ног. – Да ничего, вроде. В самый раз будешь.
– Сколько мне лет, как ты думаешь?
– По твоей карточке тебе сорок лет. Но ты неплохо сохранился, параспос. Выглядишь, пожалуй, лет на тридцать пять. – Лиза снова одарила Николая бесподобной улыбкой.
– Тридцать пять? – Краев закашлялся, скрывая смущение. – Да, да, спасибо за комплимент.
Еще недавно он выглядел просто старикашкой. А теперь милая девушка даже не подозревает, что ему не много ни мало сорок шесть. Да и чувствует себя Краев просто отменно. Что это за чудо? Целебный воздух России действует? Или побочные действия противочумной прививки?
