– Нас привезли в опустошенный, совершенно безлюдный город в центре России. Сперва мы думали, что готовим оборонительные позиции, сами построили эту бетонную стену. А потом нам объяснили то, о чем мы и сами давно догадались. Что мы – не такие, как большинство. Только теперь это получило научное объяснение. Оказалось, что мы неиммунные. Исследования показали, что у нас не выработались антитела против вируса, и мы можем заболеть Чумой в любой момент, если не будем проходить специальной профилактики. Нам пообещали, что скоро вакцина будет улучшена, мы обретем полный иммунитет и займем свое место среди остальных граждан страны. А пока временно придется пожить в эпидемическом карантине. Так и появились Временные Карантины, черт бы их побрал…
– А как ты нашел Лизу?
– Это оказалось проще, чем я думал. Я послал запрос и получил ответ. Тогда, восемь лет назад, о чумниках очень заботились. Мы горой стояли за президента Волкова, глотки готовы были перегрызть за него кому угодно. А государство всячески помогало нам, относилось к нам с большим сочувствием. Любые прихоти чумников выполнялись, власть как бы извинялась перед нами за то, что нам приходится жить в изоляции. Перемещение между Врекарами было свободным – люди искали свои семьи и объединялись. Я нашел Лизку в Кемеровской области и вывез ее сюда. Тогда ей было пятнадцать лет. А родители наши погибли. Я получил справку, что они умерли от якутской лихорадки.
– Вот как, значит, как оно все было, – пробормотал Краев. – А я ничего не знал…
– Почему?
– Я не был полноценным членом президентской команды, – сказал Краев. – Я все время пребывал в оппозиции, настаивал на том, что я – лишь наемный работник. И когда президента выбрали, я решил, что с меня достаточно. Я сбежал из Москвы в свой родной город Верхневолжск. Но спецслужбы выловили меня очень быстро – когда эта буча с повстанцами только началась. Я просидел в бункере всю гражданскую войну, всю эпидемию. Я был под негласным арестом – меня охраняли как ценную персону. Меня оберегали от всего, в том числе и от правдивой информации. А потом, когда я изъявил желание уехать за границу, меня отпустили с неожиданной легкостью. Понимаешь, я был больше не нужен им. Я отказался с ними работать…
– Где ты жил все эти годы?
– В Германии. Я даже имя сменил, стал называться Рихардом Шрайнером. Но однажды я не выдержал и снова приехал в Россию. Инкогнито. Мне хотелось знать, что здесь происходит.
– Как ты попал в чумную зону?
– Я украл карточку у убитого чумника. Похоже, он был полумехом, отсюда все недоразумения…
– Да, это действительно ты, Николай Краев! – Сиплый голос раздался из динамиков и Краев вздрогнул от неожиданности. – Я узнаю тебя. Помню, как ты уехал за границу. Давила был тогда в жутком гневе. Но, думаю, он не показал тебе своего гнева. Так ведь?
– Не показал, – сказал, растерянно озираясь, Краев.
– Он всегда относился к тебе неравнодушно.
– Мы были друзьями в юности. Когда-то он был хорошим парнем.
– Он и сейчас хороший. Просто он вынужден действовать так, а не иначе. У него нет выбора. Россия, несмотря на свое благополучие, балансирует на тонкой грани между процветанием и гибелью. Такой вот странный контраст. И причина этого состояния – вирус якутской лихорадки. Он изменил людей.
– Кто ты? – возопил Краев. – Кто ты и где ты находишься?
– Я – Агрегат. Тебе уже сказали, как меня зовут.
– Ты машина?
– Я человек.
– Может быть, ты выйдешь сюда, покажешься? Не очень вежливо разговаривать с гостями через микрофон и наблюдать за ними посредством видеокамеры. Ты боишься нас, да, Агрегат?
– Я не боюсь никого. Мне некого бояться, потому что нечего терять. Просто я плохо выгляжу. Людям почему-то не нравится, как я выгляжу, да и мне тоже. Но мне легче – я уже привык к своему внешнему виду.
– Ничего, – сказал Краев, – я не привередливый. Давай, показывайся, Агрегат.
– Хорошо, уговорил.
Матовое стекло стены медленно осветилось. Трудно сказать, было ли это экраном, или просто исчезла непрозрачность и стало видно то, что находилось по ту сторону. Краев встал с места и подошел к стене. То, что предстало его глазам, не могло не шокировать.
Краев постучал пальцем по стеклу и существо повернуло к нему свою безобразную голову.
– Привет, Агрегат, – сказал Краев. – Ты меня знаешь, да?
– Знаю. Помню твое лицо, Николай. Хотя с тобой что-то случилось. Ты помолодел, вот оно что. А я… Как видишь, не могу похвалиться хорошим здоровьем. Я, можно сказать, почти умер.
То, что называлось Агрегатом, когда-то, безусловно, имело нормальное человеческое тело. Но сейчас от того тела осталась едва ли пятая часть. Если бы попытались оживить старый, местами разрушенный мраморный бюст какого-нибудь героя войны, это выглядело бы почти так же. Бюст, как и положено, стоял на постаменте, только он не был мраморным. Бюст был обтянут кожей – бледно-пятнистой, зеленоватой, влажной, как кусок заплесневелого сыра. Ниже грудной клетки находилось основание из никелированного металла, из которого выходило огромное количество трубок – толстых и тонких, гладких и гофрированных, прозрачных и разноцветных. Трубки жили собственной жизнью – пульсировали, вздувались и опадали, подводя к обрубку человека питательные жидкости и выводя из него мутные продукты распада. Рук у человека также не было, их заменяли два уродливых манипулятора – правый слишком короткий, левый слишком длинный для человеческих конечностей. Тот, кто изготавливал искусственные руки, не слишком позаботился о красоте – основу их составляли металлические многогранные стержни, соединенные шарообразными суставами и оплетенные трубками и проводами. Механические тяги из проволоки блестели во всей своей неприкрытой функциональности, двигаясь со щелчками и заставляя двигаться
