— А вот простому народу нравится: на последней книжной ярмарке ко мне за автографами стояла очередь, — с очевидной гордостью доложил Монин.
— Наверное, лучше всего продается ваша последняя вещь? — невинно поинтересовался Позин.
— Да–да. Она мне, очевидно, удалась. Только не понимаю, почему многие из театрального и литературного мира после этой книги перестали со мной здороваться. — Его близорукие печальные глаза светились искренним недоумением. — Ведь я же написал чистую правду.
Позин не знал, что ему ответить. Естественный разговор о том, что настоящий мужчина при любом раскладе не должен всенародно позорить свою возлюбленную, а кроме того, болезнь — это несчастье и ее надо просто лечить, в этом случае был бесполезен.
«Правдолюбец» вызывал у Позина некий интерес в причудливом сочетании с омерзением. Но интерес сразу пропал, когда он понял, какое животное Монин напоминает — американского скунса, небольшого, пушистого, на вид безобидного зверька, который при малейшей опасности испускает зловонную струю, запаха которой не выносят ни люди, ни крупные хищники.
Монин ненавязчиво искал продолжения знакомства с Позиным, понимая, что он может без особого труда помочь ему с изданием его бесконечных произведений и организацией рекламной кампании. Но Александр всякий раз ловко увиливал. А писатель гнул свое и продолжал жаловаться на обобравшую его жену, бросающих его женщин, на плохое здоровье пожилой мамы и свое собственное.
Однажды, выслушав его очередную получасовую жалобу на мир, Позин философски заметил:
— Алексей, дорогой, у вас есть проблемы, согласен, но нет на земле людей, у которых нет проблем. У меня, представьте, их навалом, но я же не жалуюсь.
— А вам на что жаловаться?! — неожиданно зло выкрикнул Монин. — У вас все было с самого рождения: престижный вуз, деньги, влиятельные друзья отца, прекрасная карьера и длинноногие секретарши.
— Заведите себе длинноногую секретаршу, — при–мирительно посоветовал Позин, — сегодня это не так дорого стоит. Хотите, я вам найду подходящую?
— Не издевайтесь надо мной! — еще больше раскипятился Монин.
Александру не терпелось закончить разговор и вообще прервать эти утратившие всякий смысл отношения, и он резко сказал:
— Двадцать лет, прожитые в Америке, только укрепили в вас, Алексей, классовый подход, внушенный вам в советской школе и институте. А писать книги из зависти к тем, у кого длинноногие секретарши, совсем пустое дело.
В результате того разговора Монин оставил Позина в покое, но всем общим знакомым да и незнакомым твердил, что Позин — неисправимый сноб, ничего не понимающий в литературе, и вообще подлец подлецом, с которым просто опасно иметь дело.
А вот с Молокановым было совсем по–другому. Тот относился к Позину, как к любимому старшему брату, хотя Александр был на несколько лет моложе. Позин же впал в состояние, когда ему захотелось кому- то покровительствовать, кого?то выдвигать… И лучшую кандидатуру, чем неглупый мелкий чиновник Администрации, и специально придумать было нельзя.
Тайный парадокс их совместных гулянок состоял в том, что Аристарх был несравненно богаче Позина, который в подавляющем большинстве случаев платил за обоих. Робкие попытки Молоканова достать бумажник прерывались ироническим:
— Знаем–знаем, какие миллионы вам платят за верную государеву службу…
Молоканов по–настоящему переживал сложившуюся ситуацию; из всех людей, которые когда?либо ему встречались на жизненном пути, больше всех ему нравился Александр Позин — образованный, остроумный, немного циничный, щедрый и доброжелательный. Аристарху хотелось быть таким, как его покровитель, — без заботным, раскованным, сорить деньгами, целоваться и трепаться со знаменитостями, которые держали его за своего, хлопать по попкам малознакомых роскошных девиц, которые не только на «милого Сашу» не обижались, но и почитали за честь, что он уделил им внимание, путь и в такой немного «нестандартной» форме.
Буквально через несколько месяцев после их странного знакомства Позин оказал Молоканову совершенно неоценимую услугу.
Чтобы не задеть чувства приятеля, Александр начал издалека:
— Знаю, что материально тебе приходится непросто, семья и все такое, и ты, как порядочный человек, каждый раз переживаешь, когда я за тебя плачу. Если ты готов уйти из Администрации Президента, есть один неплохой вариант.
— Готов уйти хоть сегодня, говори скорее, не томи! — тотчас ответил Молоканов: он понял, что наконец выпадает шанс, который упускать никак нельзя.
— Как ты, наверное, слышал, в одном крупном сибирском регионе поменялся губернатор и новый набирает свою команду. Я уже говорил кое с кем, расписывал тебя как опытного и толкового бюрократа с необходимыми связями. — Александр ехидно подмигнул. — Теперь дело только за тобой. Там и денег, и любого рода возможностей будет существенно больше, нежели ты сейчас имеешь.
— Так это в Сибирь придется переезжать? — Сердце Молоканова ушло в пятки.
Любой переезд если и не уничтожал, то страшно усложнял его вторую жизнь: что в этом случае делать с «крепостью» и ее населением? Под каким видом везти с собой Водоплясова? С таким переездом возникала куча непредвиденных и почти неразрешимых проблем.
Вся гамма чувств, охвативших Молоканова, отразилась на враз побледневшем лице.
Позин расхохотался:
— Ты испугался, что я хочу сослать тебя в Сибирь! Я не столь жесток. Должность, которую тебе предлагают, по статусу соответствует моей заместитель представителя региона в Москве. Твой начальник Петька Крылов — мой давнишний приятель, так что не волнуйся, будешь читать бумажки, писать ответы и запросы. Что?что, а уж это?то тебе знакомо, не так ли, друг мой?
Молоканов с трудом подавил в себе желание крепко обнять и расцеловать Позина, но только пожал ему руку и с чувством произнес:
— Спасибо тебе, Саша, ты действительно настоящий друг!
Вести двойную жизнь Молоканову было теперь много легче. Спокойно сообщив дома, что уезжает в командировку в Сибирь, он мог больше проводить времени в своей «крепости». С Позиным они стали встречаться даже чаще, поскольку Аристарху теперь понадобились его деловые связи, которыми он охотно с приятелем делился.
Время от времени Молоканова посещала мысль: а не признаться ли Позину, не открыть ли ему свою тайну? И тут же сам и отвечал: «Нет, нельзя!» Позин не только его не одобрит, но и не поймет всего этого. Несмотря на весь свой цинизм, а может, как раз благодаря ему Позин откровенно презирал властолюбцев, и эту свою черту Аристарху приходилось постоянно скрывать. Он знал, что, открыв Позину тайну, он сразу потеряет бескорыстного и доброго друга.
Скользкой змеей заползала в мозг Молоканова и подленькая мыслишка: «А что, если Позина тоже приручить?» Но он настойчиво отгонял ее. Конечно, ввести приятелю наночип при их близких отношениях особого труда не составит, и тогда Александр будет полностью в его власти. Но в таком случае Позин мгновенно перестанет быть тем, кто ему так симпатичен и дорог.
Месяца через три после перехода Молоканова на новую службу Позин в очередной раз проиграл крупную сумму, только что полученную от верного Доло- новича, которому и позвонил с просьбой перевести еще.
Долонович ничуть не удивился, но в первый раз в жизни отказал:
— Не обижайся, Санек, нет сегодня и десяти штук лишних — идет один серьезный международный проект, а я вынужден собирать всю возможную наличность, даже крепко стоящие акции продаю. Ты займи на месяц на прожитие, а через месяц, обещаю, все будет в порядке.
Позин послушался совета, но занял не на прожитие, а на попытку отыграться, поскольку обещал своей новой пассии — молоденькой, но хваткой и стервозной фотомодели — отпраздновать ее день рождения на Багамах. Однако снова не повезло: всю крупную сумму, взятую взаймы, он опять проиграл. Конечно, ему бы и в голову не пришло обратиться к Молоканову с просьбой одолжить денег. Он вообще никогда ни у кого ничего не просил.
