Обоснование и защита марксизма .Часть первая

молодости, когда сотрудничал в сенсионистском 'Producteur'e': 'Общественные явления, как явления человеческие, без сомнения, должны быть отнесены к числу явлений физиологических. Но хотя социальная физика должна поэтому иметь свою точку отправления в индивидуальной физиологии и быть с нею в постоянной связи, ее надо тем не менее рассматривать и разрабатывать, как совершенно отдельную науку, по той причине, что различные поколения людей прогрессивно влияют одно на другое. Держась чисто физиологической точки зрения, нельзя как следует изучить это влияние, оценке которого должно быть отведено в социальной физике главное место [52].

Посмотрите же, в какие безвыходные противоречия попадают люди, смотрящие на об-щество с этой точки зрения.

Во-первых, поскольку 'социальная физика' имеет 'своей точкой отправления' индивидуальную физиологию, она строится на чисто материалистической основе: в физиологии нет места идеалистическому взгляду на предмет. Но та же социальная физика должна, главным образом, заниматься оценкой прогрессивного влияния одного поколения на другое. Данное поколение влияет на последующее, передавая ему как те знания, которые оно унаследовало от предыдущих поколений, так и знания, приобретенные им самим. 'Социальная физика' рассматривает, следовательно, развитие человеческого рода с точки зрения развития знания и вообще 'просвещения' (lumiиres). Это уже чисто идеалистическая точка зрения XVIII века: мнения правят миром. 'Тесно связав', по совету Конта, эту идеалистическую точку зрения с чисто материалистической точкой зрения индивидуальной физиологии, мы окалываемся дуалистами чистой воды, и нет ничего легче, как проследить вредное влияние этого дуализма на социологические воззрения хотя бы того же Конта. Но это не все. Ведь еще мыслители XVIII века замечали, что в развитии знаний есть известная законосообразность. Конт крепко держится за такую законосообразность, выдвигая на первый план пресловутый закон трех фазисов: теологического, метафизического и позитивного.

Но почему же развитие знаний проходит именно через эти три фазиса? Такова уж природа человеческого ума, отвечает Конт: 'по своей природе (par sa nature) человеческий ум проходит повсюду, где он действует, через три различных теоретических состояния' [53]. Прекрасно; ну, а для изучения 'природы' нам приходится обратиться к индивидуальной физиологии, а индивидуальная физиологи не дает нам достаточного объяснения, и мы опять сошлемся на 'поколения', а 'поколения' отошлют нас к 'природе'. Это называется наукой, но науки тут нет и следа: тут есть только бесконечное движение в безвыходном круге.

Наши, будто бы оригинальные, 'субъективные социологи' целиком стоят на точке зрения французского утописта двадцатых годов.

'Еще под влиянием Ножина, — повествует о себе г. Михайловский, — и отчасти под его руководством, я заинтересовался вопросом о границах биологии и социологии и возможностью их сближения… Не могу достаточно высоко оценить пользу, доставленную мне общением с кругом идей Ножина, но в них было все- таки много случайного, частью потому, что они в самом Ножине еще только развивались, частью по малому знакомству его с областью естествознания. Я получил от Ножина собственно только толчок в известном направлении, но толчок сильный, решительный и благотворный. Не помышляя о специальных занятиях биологией, я однако много читал по указанию Ножина и как бы по его завещанию. Эта новая струя чтения бросила своеобразный и чрезвычайно меня занимавший отблеск на тот значительный хотя и беспорядочный, а частью просто негодный материал, фактический и идейный, которым я запасся раньше' [54].

Ножин выведен г. Михайловским в его очерках 'Вперемежку' под именем Бухарцева. Бухарцев 'мечтал о реформе общественных наук при помощи естествознания и выработал уже обширный план ее'. Каковы были приемы этой реформаторской деятельности, видно из следующего. Бухарцев, взявшись перевести на русский язык с латинского обширный трактат по зоологии, снабжает перевод своими примечаниями, куда рассчитывает 'вложить результаты всех своих самостоятельных работ', а к примечаниям делает новые примечания, 'социологического' характера. Г. Михайловский услужливо знакомит читателя с одним таким примечанием второго этажа: 'Я вообще не могу в моих дополнениях к Ван-дер-Гевену слишком вдаваться в теоретические соображения и выводы относительно применения всех этих, чисто анатомических, вопросов к решению вопросов общественно-экономических. Поэтому я опять только обращаю внимание читателя на то, что вся моя анатомическая и эмбриологическая теория имеет главною своею целью отыскание законов физиологии общества, и потому все мои дальнейшие сочинения будут, конечно, основаны на научных данных, излагаемых мною в этой книге' [55].

Анатомическая и эмбриологическая теория 'имеет главной целью отыскание законов физиологии общества'! Это очень нескладно сказано, но тем не менее очень характерно для социолога-утописта. Он строит анатомическую теорию, опираясь на которую он собирается прописать ряд 'гигиенических рецептов' окружающему его обществу. К этим рецептам и сводится у него общественная 'физиология'. Общественная 'физиология' Бухарцева есть собственно не 'физиология', а уже знакомая нам 'гигиена', не наука о том, что есть, а наука о том, что должно было бы быть на основании… 'анатомической и эмбриологической теории' того же Бухарцева.

Хотя Бухарцев и списан с Ножина, но все-таки он представляет собой до известной степени продукт художественного творчества т. Михайловского (если только можно говорить о художественном творчестве в применении к цитируемым очеркам). Поэтому и нескладное примечание его, может быть, никогда не существовало в действительности. В таком случае оно тем более характерно для г. Михайловского, который говорит о нем с большим почтением.

'Мне случалось все-таки встречать в литературе прямое отражение идей незабвенного друга- учителя', — говорит Темкин, от имени которого ведется рассказ. Идеи Бухарцева-Ножина отражал и отражает т. Михайловский.

Г. Михайловский имеет свою 'формулу прогресса'. Эта формула гласит: 'Прогресс есть постепенное приближение к целостности неделимых, к возможно полному и всестороннему разделению труда между органами и возможно меньшему разделению труда между людьми. Безнравственно, несправедливо, вредно, неразумно все, что задерживает это движение. Нравственно, справедливо, разумно и полезно только то, что уменьшает разнородность общества, усиливая тем самым разнородность его отдельных членов [56].

Каково может быть научное значение этой формулы? Объясняет ли она историческое движение общества? Говорит ли она, как оно совершалось, и почему оно совершалось так, а не иначе? Нисколько, да и не в том ее 'главная цель'. Она говорит не о том, как шла история, а о том, как она должна была бы идти, чтобы заслужить одобрение г. Михайловского. Это — 'гигиенический рецепт', придуманный утопистом, на основании 'точных исследований законов органического развития'. Это именно то, чего искал медик сенсимонист.

…'Мы сказали, что исключительное употребление в социологии метода объективного равнялось бы, если бы оно было возможно, складыванию аршин с пудами, из чего, между прочим, следует не то, что объективный метод должен быть совершенно удален из этой области исследований, а только то, что высший контроль должен здесь принадлежат субъективному методу' [57].

'Эта область исследований' есть именно 'физиология' желательного общества, область утопии. Нечего и говорить, что употребление в ней 'субъективного метода' очень облегчает работу 'исследователя'. Но основывается это употребление совсем не на каких-нибудь 'законах', а на 'чарованьи красных вымыслов'; кто раз поддался ему, тот не восстанет даже и против применения в одной и той же 'области', правда, на разных правах, обоих методов, субъективного и объективного, хотя подобная методологическая путаница есть настоящее 'складывание аршин с пудами' [58].

ГЛАВА IV Идеалистическая немецкая философия

Материалисты XVIII века были твердо уверены, что им удалось нанести смертельный удар идеализму.