поверили газетной болтовне о моих миллиардах?.. Брехня все это! Я улетал спешно, и весь мой багаж уместился в самолете. Я нищий, Старрок, поверьте! Есть небольшие деньги у сына, он их заработал посредническими операциями. Я, конечно, ему помог: указал, где что лежит, дал письма к приятелям — директорам крупных заводов, нефтяных промыслов. И назвал зарубежные фирмы, которые купят нефть и самолеты. Мой Боря и выступил посредником, имел двадцать процентов от каждой сделки. В этом и вся моя вина! Скажи там дуракам из правительства и сволочам-борзописцам: не совершал я финансовых афер, не подписывал банковских бумаг, не получал взяток за Курилы и за сдачу Прибалтики — ничего такого не делал и нет у меня миллиардов. Нет, нет! Слышишь, Старрок? Я умираю и не хочу предстать перед Богом казнокрадом».
За сына боится, — слышите? А сын его в ваших руках, — в твоих, Костя, и в ваших, в ваших, — обращался Старрок то к Сергею, то к Анне.
— В моих? — удивилась девушка. — Но я его редко вижу.
— Я тоже, — пожал плечами капитан.
— Зато вы часто видите его жену, — заерзал в кресле генерал и как-то нехорошо осклабился, и засмеялся один, не поддержанный никем из собеседников. — У меня разведка пасет Золотого Принца, а вы — его Нину. У них же миллиарды! Слышите, не миллион, не десять миллионов, — миллиарды! Это он блажит по поводу нищеты, а сам бумаги подписал, взятки нахватал. Слышите? Деньги надо вернуть народу, а вот как? Затем и позвал вас. Мои мальчики не вхожи ни в номера гостиниц, ни в покои дач, ни в квартиры. Они не имеют такой пропуск, какой имеете вы.
Старрок уставился на Анну.
— Какой пропуск? — спросила она.
Генерал откинулся в кресле, капризно сжал губы.
— Ваш пропуск — ваша молодость, красота и ум. Имидж известной писательницы. Поверьте, это все дорого стоит. У вас ключи, которыми вы откроете любые двери. А, Костя? Что ты скажешь?
Но Костя, опустив голову, молчал, а заговорила снова Анна:
— Да, я с некоторых пор в дружбе с Ниной, но я не могу злоупотреблять доверием друзей.
Старрок вскинулся в кресле, будто его чем-то ударили в бок.
— Костя! — воскликнул он. — Ты слышишь, что она говорит. Скажи ты ей! Я, наконец, приказываю! Иначе она со своим женским капризом завалит нам дело особой государственной важности.
Отеческим, благодушно-ворчливым тоном генерал переводил совещание в регистр доверительной беседы.
— Но товарищ генерал… — начал Костя.
— Не товарищ, а господин, — возвысил голос Старрок.
— Господин генерал! Вы преувеличиваете возможности…
— Ты, Костя, помолчи, я не давал тебе слова. Генерал бравировал фамильярным отношением, давал понять, что они с Костей свои и что, следовательно, вся собравшаяся здесь компания составляет одну семью и должна действовать слаженно. Он таким образом оправдывал и некоторую фривольность. Генерал относился к той категории счастливчиков, которым с воцарением демократов свалились сразу и чины, и должности, и большие зарплаты. Вчерашний кандидат наук, попавший в генералы и в столичный, чуть ли не кремлевский кабинет, он еще не мог справиться с накатившим счастьем, увлекался, зарывался, выглядел иногда смешным и ненатуральным. И это особенно бросалось в глаза его слушателям, людям по своей природе далеким от всякой игры и позы.
Подполковник и капитан сидели смирно, слушали. Они, как люди служивые, готовы были выполнить задание. Сергей тоже состоял теперь в питерской милиции. Но Анна!.. Ей Старрок еще вчера по телефону предложил службу и погоны офицера, но Анна отказалась: «Народу готова служить, но мои силы малы и знаний у меня нет. Боюсь, что вы меня переоцениваете». — «А вот об этом мы поговорим завтра, и я бы хотел пригласить вас, если не возражаете».
И вот Анна здесь, на совещании. Пока она ничего не понимала: Силай Иванов болен, его сыну кто-то угрожает, но какова ее-то, Анина, роль?
— Перейдем к делу, — заговорил Старрок. — Над Золотым Принцем нависла опасность. Его могут увезти у нас из-под носа. Я еще работал в Питере, когда Малыш, глава могущественной мафии, начал «пасти» Макса — блюстителя основной и тайной квартир Иванова. Макс имеет трех сыновей и семерых внуков, — скорее всего, мафиози станут шантажировать старика, возьмут под прицел членов его семейства. Наконец, пустят в ход большие деньги, подкупят. Малыш умен, как тысяча змей, и коварен. А он, Макс, что угодно может сделать с Золотым Принцем. И тогда миллиарды семьи Иванова после смерти Силая будут заморожены в иностранных банках, а потом самым таинственным образом, как это не раз уже бывало, окажутся в кармане Малыша. Словом, нужно принять срочные меры. Какие это будут меры, можно определить там, в конкретной обстановке. Силай сейчас в Румынии, живет на своей роскошной вилле, которую он недавно приобрел у родственника румынского экс-короля Михая и назвал на наш русский лад «Шалашом». Под крышей «Шалаша» кому-то из вас — а лучше бы всем троим — и следует поселиться.
Анна слушала генерала со вниманием, но длинная витиеватая речь его утомляла. Начинало казаться, что Старрок не знает конкретного плана действий.
Анюта думала: мафия и с ней может поступить, как с Золотым Принцем, она ведь тоже «золотая принцесса» и однажды уже побывала в гостях у грузин. «Надо все свои дела обговорить с Костей, нужна конспирация, какая-то защита».
И впервые с ощутимой ясностью она поняла драму людей, живущих в слабом, разваливающемся государстве. Бедных, немощных постигает жалкое прозябание, а тем, кому засветила фортуна, угрожают воры, банды, коварные и вездесущие мафиози.
— Вы о чем-то задумались, сударыня? — привел ее в чувство Старрок. — На вас мы возлагаем особые надежды. Вы на равных с женой Иванова, вхожи всюду, куда ступает и ее нога, сможете сыграть главную роль в заключительном акте нашего спектакля.
— А если не смогу, наконец, не захочу?
— Почему?
— Потому что мы подруги.
— Вы подружки, — да, но вы, может быть, не представляете, о чем мы ведем тут речь. Силай Иванов обокрал не вас, не меня, не вот его, — он показал на Костю, — он обворовал народ, вывез за границу Братскую ГЭС или две тысячи стоквартирных домов — целый большой город! Вам этого мало? Вы не хотите вернуть все это своему государству, народу?
— Я, во-первых, не представляю, как можно эти богатства вернуть народу, а во-вторых — где гарантия, что миллиарды, которые мы отнимем, не попадут в карман другого такого же Иванова?
— Ну это, милая моя, — развел руки Старрок, — уже наша забота! Одно вам скажу, — и это вы должны запомнить: или мы накроем миллиарды Иванова, или их из-под носа у нас выдернет Малыш, а может, закордонные банкиры. Я сколотил легион, — ваш, воронинский отряд будет в авангарде. Командовать отрядом назначаю подполковника Воронина…
Совещание длилось долго, а когда Воронины вышли из министерства, Костя сказал:
— Вы оба в Москве впервые. Пойдемте-ка пешком, будем знакомиться с матушкой-столицей.
— Не знаю, как вы, — заговорил Сергей, — а я так и не понял, чего от нас хотят.
— Пока этого и он, Старрок, не вполне понимает. Идет разборка мафий, война банков, и кто тут за кем бежит, понять трудно. И что за фрукт сам Старрок, какому богу он служит — это тоже неизвестно. Но все мы знаем: Советский Союз рухнул, а Россия еще не встала на ноги, служить в наше время приходится лицам. Однако и то верно: мы ведь с вами не лыком шиты, одно слово — казаки!
Магическое это слово взбодрило Ворониных, они заулыбались и прибавили шагу.
Единственный сын и наследник умирающего Силая Иванова отмечал день рождения, — Борису исполнилось двадцать пять лет. Но именно в этот день с ним стали происходить необыкновенные, почти фантастические злоключения. И начались они с того, что за час до съезда гостей он в своей квартире на Литейном проспекте встретил гуляющих по комнатам жену свою Нину и ее подругу Анну.
— Вы?.. Здесь?.. — удивился Иванов, войдя в библиотеку и застав молодых особ у книжных полок.
