даже на пример еретиков, указывая на то, что и еретики «переходящих к ним от других ересей взаимно не крестят, а только приобщают».[578] Столь же решительно потребовал Стефан подчинения римской практике и от восточных Церквей, и «о всех епископах Киликии, Каппадокии и дальнейших сопредельных областей писал, что и с ними не будет иметь общения по той же самой причине, т. е. потому, что они перекрещивают еретиков».
Выписанные нами слова с упоминанием о решительных намерениях Римского епископа взяты из письма св. Дионисия Александрийского к преемнику Стефана Сиксту II.[579] Из этих слов видно, что Стефан писал о своих намерениях не только тем епископам, с которыми хотел прекратить общение, но уведомил о своих предположениях и предстоятелей других Церквей. Само собой разумеется, он не мог обойти и Александрийского епископа, и слова св. Дионисия как нельзя более ясно свидетельствуют о том, что Александрийский епископ имел точные сведения о содержании переписки Стефана с предстоятелями различных Церквей по вопросу о крещении. Но и епископы других Церквей, которым Стефан угрожал прекращением общения, по-видимому, также писали св. Дионисию о решительных требованиях Римского епископа и о том затруднительном положении, в какое они поставлены были этими требованиями, которые прямо расходились с постановлениями многолюдных соборов по вопросу о крещении.[580]
В начавшихся затем письменных сношениях св. Дионисия с Римской церковью Александрийский епископ снова является таким же горячим сторонником мира и единения между Церквами, каким мы видели его во время волнений, вызванных расколом Новациана. С целью примирить Стефана с предстоятелями других Церквей св. Дионисий в обширном послании к Стефану,[581] после продолжительной беседы о крещении, писал Римскому епископу о том, какую радость доставило всем восточным Церквам неожиданное наступление внешнего и внутреннего мира по окончании гонения и по прекращении несогласий, вызванных расколом Новациана, и умолял Стефана не нарушать этого мира своим суровым отношением к восточным епископам и не прерывать общения с Фирмилианом Каппадокийским, Еленом Тарсийским и другими епископами восточных областей. Чтобы склонить Римского епископа к более снисходительному воззрению на практику восточных Церквей, св. Дионисий указывал ему на то, что эта практика освящена постановлениями весьма значительных соборов и не расходится с основными истинами христианского вероучения. Отлучения, писал св. Дионисий, заслуживает тот, кто погрешает в самих основаниях веры, например тот, кто не принимает, изменяет и извращает таинство, установленное Христом, кто проповедует, что Христос не есть Бог, или не был человеком, или не умер, или не воскрес, или не придет судить живых и мертвых, или кто отрицает воскресение. Указывая на согласное исповедание этих основных истин христианского вероучения как на главное условие мира и единения между Церквами, св. Дионисий, повидимому, дает понять Римскому епископу, что предстоятели Церквей, установившие правило о принятии еретиков в Церковь через крещение, не только не погрешали против этих истин, но поступили не менее согласно с ними, чем Римский епископ, признававший действительным крещение всех еретиков, х<5тя между этими еретиками несомненно были и такие, которые «изменяли и извращали таинства», установленные Христом. Но чтобы и этот осторожный намек на несправедливость безусловных требований Стефана не послужил поводом к неудовольствию Римского епископа, св. Дионисий, подобно св. Киприану,[582] оканчивает свое послание указанием на то, что он не требует подчинения практике африканских и восточных Церквей, но желает только, чтобы и сам Стефан признал за епископами других Церквей право поступать по собственному усмотрению, по крайней мере, в решении вопросов, касающихся церковной дисциплины и церковного суда.
Но ни авторитет многолюдных соборов, ни сильная аргументация Киприана, ни кроткие увещания Александрийского епископа, ничто не могло склонить Римского епископа к уступчивости. Когда он увидел, что ни Киприан, ни восточные епископы не согласны на подчинение его требованиям, то не отступил перед исполнением своих угроз и действительно «отсек самого себя» от многих Церквей, как выражается о нем Фирмилиан Каппадокийский.[583]
Впрочем, если послание св. Дионисия к Стефану не достигло своей ближайшей цели, то нельзя сказать, что оно не имело никаких результатов. В Риме были люди, сочувствовавшие сторонникам мира, и мы имеем основание думать, что послания св. Дионисия и св. Киприана возбудили среди некоторых членов Римской церкви сомнения в справедливости действий Стефана. Выразителями этих сомнений были два влиятельных пресвитера Римской церкви: Дионисий, впоследствии епископ Римский, и Филимон. Хотя они и разделяли воззрения своего епископа, однако, может быть, под влиянием упомянутых посланий св. Дионисия Александрийского и Киприана Карфагенского, сочли нужным обратиться за советом к Александрийскому епископу. Коротенькая заметка самого св. Дионисия об ответе, отправленном упомянутым римским пресвитерам,[584]дает основание думать, что этот ответ, несмотря на свою краткость, еще более усилил сомнения пресвитеров в справедливости суровых действий Римского епископа, а может быть и заставил их изменить свои воззрения по вопросу о действительности еретического крещения.
После мученической кончины папы Стефана, скончавшегося в самом начале гонения Валериана, на сторону мира с восточными и африканскими Церквами склонился и новый Римский епископ, преемник Стефана Сикст или, как он называется иногда, Ксист II. Правда, сначала и он настаивал на требованиях своего предшественника в отношении к африканским и малоазийским Церквам, высказывал, по-видимому, и те же самые угрозы и, может быть, подобно Стефану, писал о своих намерениях св. Дионисию Александрийскому. Но когда Александрийский епископ написал ему послание такого же содержания, как и его предшественнику Стефану,[585] советуя быть осторожнее в отношении к восточным Церквам, утвердившим свое мнение на многолюдных соборах, то новый Римский епископ отнесся к этим советам более благосклонно и внимательно, чем Стефан. Первый биограф св. Киприана, диакон Понтий, называет Сикста II «добрым и миролюбивым пастырем»,[586] и это название показывает, что Сикст II возобновил прерванные Стефаном сношения с африканскими и восточными Церквами.
Одновременно с посланием к Сиксту II св. Дионисий отправил еще два обширные послания тем самым римским пресвитерам Дионисию и Филимону, которым ранее он послал краткий ответ на письмо их по вопросу о крещении еретиков. В одном из этих посланий св. Дионисий указывал и на предание, существовавшее в его собственной Церкви: «От блаженного папы нашего Иракла, — писал св. Дионисий Филимону, — я принял такое правило и постановление: людей, обращающихся из ересей и бывших прежде отступниками от Церкви, а еще более тех, которые, хотя и не отлагались от нее и по видимости имели общение с ней, однако не скрывали, что ходят к кому-нибудь из лжеучителей, таких людей, отлученных от Церкви, он не принимал снова по просьбам их до тех пор, пока они всенародно высказывали все слышанное ими от преподавателей противного учения. Тогда уже он вводил их в Церковь, не требуя от них вторичного крещения, потому что они еще ранее получили от него святое крещение».[587] Но чтобы римский пресвитер не подумал, будто это правило должно быть соблюдаемо и тогда, когда в Церковь обращались еретики, не получившие в ней крещения, св. Дионисий, как и в прежних своих посланиях, указывал и на многолюдные соборы в Африке, Иконии, Синнаде и во многих других странах и на постановления этих соборов о принятии еретиков в Церковь через крещение. Ссылаясь на слова Писания:
Но св. Дионисию хотелось убедить Римского епископа и пресвитеров не только в том, что африканские и восточные епископы не заслуживают осуждения, но и в том, что практика их, по крайней мере в некоторых случаях, заслуживает предпочтения перед римской. С этой целью кроме вышеупомянутого послания к Сиксту II св. Дионисий написал ему еще два послания, посвященные исследованию того же вопроса о действительности еретического крещения. В одном из них после продолжительных рассуждений об еретиках св. Дионисий просил совета у Сикста II по поводу одного затруднительного случая, встретившегося в его Церкви. В Александрии был старец, получивший крещение от еретиков, но с давних пор считавшийся православным, и присоединенный к Церкви до рукоположения св. Дионисия и, может быть, даже до поставления Иракла, предшественника св. Дионисия. Ему случилось однажды присутствовать
