— Откуда же у этого невинного ангела взялся украденный у меня перстень? — Михайлов указал на руку Александры. — Узнаешь, крестничек?

— Батюшки! Моя работа! — воскликнул Ефимка.

— С чего вы взяли, будто перстень был у Нерецкого?

— А кто бы другой обручился с вами таким странным колечком? Хотел бы я знать, для чего у меня его украли!

— Вы хотите сказать, что Нерецкий — вор?! — Александра вскочила и тут же шлепнулась обратно на банку.

Лакеи Гришка и Пашка переглянулись — дело пахло побоищем в лодке.

— Почем мне знать! — отрубил Михайлов. — У вас на пальчике краденый перстень! Мой собственный перстень! Что я должен думать?

— А я что должна думать, когда вы говорите, будто этот господин, — кивнула на Усова Александра, — сам изготовил перстень, а я доподлинно знаю, что он масонский?

— Масонский? — переспросил Михайлов. — Вот еще одно вранье! Кто же это с вами, сударыня, масонским перстнем обручился? Или ваш друг Нерецкий от нежной страсти совсем голову потерял?

— Угомонись ты, ради бога, — жалобно попросил Новиков. — Нельзя же так…

— Вы мне гадки! — заявила Александра. — Высадите меня где-нибудь!

— С преогромным удовольствием!

— Только не здесь, — вставил Новиков. — Вон на Каменном пристань есть, там можно нанять лодку. И нам как раз по пути в госпиталь. Правь туда, дядя Ефрем.

Александра кипела от ярости. Больше всего на свете ей хотелось вырвать у гребца весло и треснуть бывшего любовника по голове.

Но она понимала, что ей этого не позволят. Можно было также выдернуть из ножен шпагу. Но это движение только в рассказах хвастунов молниеносно — тот же Новиков перехватит руку, а шпагу, чего доброго, выбросят в воду.

Елагин остров удалялся, уплывали его черные валы, за которыми — парки, лужайки, цветники, дорожки для конной езды, оранжереи, гроты, беседки, тенистые аллеи, сущий рай для гостей.

Навстречу лодке дяди Ефрема шел большой баркас, где играла музыка, смеялись женщины. Баркас, повернув к северу, явно взял курс на ту пристань, что напротив дворца. Александра провожала его взглядом. Расстояние делалось все больше, баркас неторопливо совершал маневры, вот уже оказался совсем близко от пристани, и никто не гнал его прочь.

Александра улыбнулась — кажется, выход найден… и экспедицию нельзя счесть совсем неудачной…

Добродушный Новиков подал ей руку, чтобы помочь сойти на пристань.

— Скажите господину Михайлову, что господин сенатор ждет его, — холодно произнесла Александра. С тем и покинула лодку, а Гришка с Пашкой — следом за ней.

Несколько минут она стояла, глядя вдаль, на причаливающий баркас. Лакеи ждали распоряжений.

— Домой, — сказала она. — Немедленно домой. Ищите лодочника.

Там, вдали, сходили на берег дамы в ярких платьях. И, кажется, их встречали с музыкой.

Пашка быстро сговорился с лодочником. Александра усмехалась. Стычка с Михайловым привела ее в отличное настроение — с таким настроением хорошо бить посуду и давать оплеухи. Он не желает помогать в освобождении Нерецкого — это, с одной стороны, ужасно, а с другой — комплимент: стало быть, догадался и взбесился от ревности; стало быть, светлый образ Александры еще долго не выветрится из моряцкого сердца!

По дороге домой, вверх по Большой Невке, она обдумывала план. В общих чертах он сложился, — дело было за подробностями. И Александра, не раздеваясь, поспешила в малую гостиную, где кроме прочего добра стояли и книжные шкафы.

Мужнину библиотеку Александра сохранила — мало ли для чего понадобятся умные книжки. Немецкие фолианты отправила в Спиридоново, французские оставила в столице. И помнила она, что был у мужа альбом немалой величины, шириной в аршин, в котором имелись карты, подклеенные к листам, в том числе имелась и карта Санкт-Петербурга. Старик Ильич нашел альбом, и Александра увидела раскрашенную гравюру француза Роша более чем десятилетней давности. На ней красовался лишь один дворец, никаких прудов, мостиков, парков и дорожек не наблюдалось; складывалось впечатление, что елагинские хоромы стояли на краю огромного болота. Стало быть, все затеи явились там в последнее время, а до того господин Елагин просто велел построить огромное здание на ровном месте, которое служило охотничьим домиком…

— А что, Ильич, ты с покойным барином бывал тут? — наугад спросила Александра, ткнув пальцем в остров.

— Что это, матушка-барыня?

— Елагин остров. А на нем — дом господина Елагина.

— А как не бывать, доводилось, — сразу признался старый лакей. — Лет десять, поди, назад, еще до того, как барин на вас, матушка, повенчаться изволили. Я уж им говорил, говорил — не надобно Бога гневить и бесовщине предаваться…

— Какой еще бесовщине?

Покойный супруг много читал, книги покупал самые разные, включая и французские фривольные, и немецкие алхимические, но, сколько Александра помнила, из тех строгих рамок, что ставит для православных Церковь Божия, не слишком выбивался: Великий пост соблюдал всегда, прочие — по мере возможности, говел и причащался, жертвовал на храмы и богадельни, образа в доме держал в дорогих окладах, и хотя утреннее с вечерним правила не вычитывал, но частенько молился и держал в кабинете молитвословы, Евангелие и Псалтирь.

— Вам, матушка-барыня, того знать не надо, грех. Смирились они, покаялись, от дури отстали, а потом, слава богу, на вас повенчались, — загадочно отвечал старик.

— Да в чем же моему Василию Фомичу нужно было каяться? — удивилась Александра. — Второго такого доброго человека во всей державе не скоро сыщешь!

— Добры-то они добры… царствие им небесное… а чаял, живыми не выберемся…

— Вот это новость…

— Не надо вам, матушка-барыня, на Елагин ездить, — строго сказал Ильич. — Там бесовщина. Мне Гришка сказал, как вы там на лодке кружили, — я за сердце взялся… да еще в мужском платье!.. Покойный барин мне про те дела молчать велели, я молчал, видит Бог! А вижу — вы, матушка наша, туда собрались… Не пущу! Мне на том свете перед Василием Фомичом ответ за вас держать!..

Старик разволновался и действительно приложил ладонь к груди.

— Ты сядь, Ильич, сядь! — забеспокоилась Александра. — А лучше ступай к себе в уголок, ложись.

Она жалела и берегла старика, который в первые месяцы ее замужества очень старался подружить ее с немолодым и довольно своенравным мужем. В том, что Александра с Василием Фомичом неплохо поладили, была и его немалая заслуга.

— Нельзя туда ездить, — твердил Ильич, — там сатанинские дела творились! Елагин-господин для того остров и купил, чтобы там, на отшибе, колдовать!

— Побойся Бога, Ильич, какой он колдун! — нарочно возразила Александра, хотя знала, что подобные слухи ходили, а дыма без огня не бывает. — Почтенный господин, действительный статский советник, обер- гофмейстер, академик, историей занимается, древние рукописи собирает, с французского переводит, театральными делами ведал — кажись, даже директором придворного театра был…

— Вот как раз тогда театральным директором и был! Это я помню — барин туда к нему ездить изволили. Так днем-то он — при дворе, знатный кавалер, а ночью-то колдовал! И на остров! Они там с итальянским мошенником золото в подвале варили!

— Вот оно что!

Теперь Александре стало ясно, о каких колдовских делах речь. Покойный муж немало успел рассказать о столичных похождениях пресловутого графа Калиостро.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

1

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату