потоком. Среди них обозначилась и начала расти планета.
— Вы видите Гему глазами Джонамо, — продолжал голос Борга. — Смотрите же, она совсем близко!
— Но это же Мир, наш Мир! — недоуменно воскликнул Ктор, словно Борг мог его услышать.
— Не подумайте, что я вас мистифицирую… мгм… Вам кажется, перед вами Мир. Но это Гема. Те же материки, океаны, моря, горы, реки… Конечно, найдутся и различия, ведь и Мир не всегда был одинаков. И все же сходство столь велико, что нельзя объяснить его случайностью.
Я предположил, что существует вероятностная Вселенная и в ней множество реализации одной и той же планеты. Мир и Гема — две из них.
Идя по незнакомой дороге и встретив развилку, мы раздумываем, куда свернуть. Свернув налево, выберем одну судьбу, направо — другую. Мир и Гема — две судьбы. Судьба обитателей Гемы, таких же людей, как мы, воистину трагична. … И снова сменился кадр. Теперь Ктора окружала одичавшая, изуродованная природа. Корявые деревья, заросли кустарника. На всем печать запустения.
Высоко в хмуром безрадостном небе парила птица.
— Это летающий ящер, — услышал Ктор комментарий Борга. — Наследие радиоактивной катастрофы, постигшей Гему. Мгм… Я неверно сказал, не постигшей, а подготовленной самими людьми. Но не сигнал бедствия приняли мы! — Борг снова появился в кадре. — Компьютеры неверно расшифровали обрывки сообщения. Не о помощи взывали к нам, а хотели предупредить. Да, предупредить, говорю я вам! То, что произошло на Геме, не должно повториться нигде.
Не стану перегружать вас подробностями. Благодаря Джонамо мы знаем о Геме если не все, то многое. И это многое принадлежит вам. Вы познакомитесь с поучительной историей Гемы, сопоставите ее с историей Мира.
И опять поразитесь совпадениям и возрадуетесь различиям.
Мгм… Итак, отныне мы должны рассматривать мироздание не только как пространственную, но и как вероятностную категорию. Вероятностное мироздание, вероятностная Вселенная… — вдумайтесь в эти слова.
Представьте себе непредставимое — бесчисленное множество миров, населенных людьми. Все они — различные воплощения одного и того же мира.
С парадоксальной точки зрения Мир и Гема, действительно, одно и то же. Две капельки в вероятностном океане человеческого разума, две искры звездного света, нашедшие друг друга в безмерной простертости бытия.
И пусть одна из них здесь, а другая, образно говоря, по ту сторону Вселенной, они едины.
Едины, говорю я вам!
Пройдут годы, и армада звездных кораблей отправится на Гему. Не спасать, не учить — утверждать единство.
И это только начало. Вселенная озарена разумом. Берегите же его и на Мире, и на Геме, и везде.
А пока… Ждите Джонамо. Скоро она вернется. Совсем скоро. Передайте ей мою отеческую любовь. Жаль, что я не смог ее дождаться…
Все, что мне удалось сделать в жизни, завещаю вам. Будьте счастливы!
Устал… Ухожу…
14. Встреча миров
Пока Инта была жива, Кей мог обходиться без нее и порой не замечал ее отсутствия. Знал, что она есть, и этого оказывалось достаточно.
Они даже не были духовно близки так, как он сблизился с «призраками», впустив их в свое сознание. От Инты же многое скрывал и не потому что не доверял ей — просто не хотел взваливать на нее лишнюю тяжесть. Умолчал не только о коллективном мышлении, но и об электронном подсознании.
Только сейчас Кей понял, какую непоправимую совершил ошибку…
Инта не могла не ревновать его к «призракам», это было бы свыше ее сил.
Ревновала и чисто по-женски, и как уязвленный невниманием человек. Ее терзала мысль, что Кей все больше удаляется от нее, что он стал еще более немногословен, чем прежде, что разговоры с ней его тяготят, что в нем появилась отсутствовавшая ранее черта — рассеянность.
Однако Инта никогда, ни единым словом, не обмолвилась ему об этом, но к «призракам» наверняка начала испытывать неприязнь, какую испытывала бы к удачливой сопернице.
А Кей ничего не замечал! И лишь теперь понял, почему Инта отказалась от бессмертия.
Ее равно страшило и то, что Кей может ее разлюбить, и то, что он предпочтет живой Инте Инту-»призрака».
И вот сейчас Кей тосковал. Вместе с Интой ушла часть его собственной жизни.
Он вспоминал, как незаметно подкрадывалась к нему любовь. Поначалу Кей не замечал ее. И под конец тоже перестал замечать. И безжалостно казнил себя за это.
«Зачем я исполнил волю Инты?» — мучился он, хотя знал: по-иному поступить было нельзя.
«Нас ничто бы не разлучало. Мы зашли бы в сознание друг к другу, слились бы в одно целое. Я стал бы ею, она мною…» Думая так, Кей сознавал, что ничего из этого не получилось бы. Инта превратилась бы в свою тень. Ему бы хотелось обнять ее, но руки прошли бы сквозь пустоту. Он не чувствовал бы в ней женщины, жены. Она сделалась бы бесполым призраком, одним из многих — Сарпом, Угром, Шулем…
Нет, Инта поступила мудро, хотя какую жертву пришлось ей принести в подтверждение этой мудрости!
Теперь коллективное мышление тяготило Кея, он предпочитал одиночество. И «призраки», понимая его состояние, не навязывали ему своего общества. Кей на время как бы отделил себя непроницаемым экраном и от них, и от Корлиса, которого с трудом удалось вернуть к жизни, и от остальных членов их маленькой колонии.
Словно дух изгнания, оставляя взаперти бессильное тело, парил над планетой — то уносился в космос, насколько позволяли волны Беслера, питавшие энергией сгусток плазмы и полей — «плоть» Кея-»призрака», то, подобно птице, сложившей крылья, камнем падал на Гему, зная, что не разобьется и не погибнет, хотя временами жаждал этого.
Впрочем, Кей не утратил чувства долга и не помышлял о самоубийстве. Он никогда не унизился бы до позорного бегства.
Кей подолгу летал над местностью, где они с Интой и Корлисом совершили первую высадку. Часто опускался на старинное кладбище. Здесь, согласно когда-то высказанному Интой желанию, которое Кей счел шуткой, она была похоронена под камнем с портретом девушки-двойника, ставшим теперь ее изображением.
Как много успело измениться за то недолгое время, что они на Геме.
Окрестности мегаполиса расчищены, растения культивированы, выстроен поселок. В самом мегаполисе ведутся работы, отчасти археологические, отчасти восстановительные.
Старший сын Кея постигает азы науки под руководством Корлиса, а младший, первый абориген новой Гемы, рожденный такой дорогой ценой, отдан на попечение Мио, которая рада была бы заменить ему мать.
С того дня, когда Кей лишился Инты, в его сознании поселилась музыка.
Абстрагироваться от нее, как абстрагировался от коллективного мышления, не удавалось. Да он я не стремился к этому.
Ему нравились необычные, берущие за душу звуки. Постепенно их стали сопровождать расплывчатые образы.
Кей не принял эти рождающиеся в мозгу картины за галлюцинации, ни на миг не усомнился в своем рассудке, возможно оттого, что и музыка, и образы появлялись лишь в «призрачном» состоянии, а оно само по себе было достаточно противоестественным, чтобы удивляться чему-нибудь. Но считать видения за
