Снова сели в машину, Хименес Риверо включил скорость, и через несколько минут «форд» вырулил на стоянку возле усадьбы-музея.
— Вы меня простите великодушно, — сказал Татьяне Ян Томп, когда они ехали обратно в Гавану. — Может, вам было неинтересно, может, зря я потащил вас в Финха-ла-Вихия? Но лично меня волнует судьба двух зарубежных писателей — романтических бродяг Эрнеста Хемингуэя и француза Антуана Сент- Экзюпери. Я нахожу у них родство душ, явное сходство судеб, хотя писали они по-разному и о разном…
— Напрасно вы извиняетесь, Ян! — перебила его Татьяна. — Я вам очень благодарна за эту поездку. И вообще вы у меня, как добрый джинн из сказки, — ласково взглянула она на Томпа.
— Глоток доброго джина пьянит, — грустно усмехнулся Томп, — а вы на меня смотрите совсем тресвыми гласами…
Она спрятала улыбку и действительно «тресвыми гласами» посмотрела на соседа. «Наверно, — подумала она, — не в одной Эстонии сохнут девушки по белокурому великану, который в прямом смысле носил бы свою жену на руках. Завидно, только сердцу нельзя приказать».
Потом она неожиданно задремала. Заметив это, спутники замолкли, компанейро Хименес перестал оборачиваться к заднему сиденью. А Татьяна склонилась к могучему плечу Яна, ей слышалась рокочущая музыка Баха, грезился в зеленом пламени деревьев высокий домик с башней и балкончиком, который вороньим гнездом прилепился на углу, домик такой же причудливый и странный, как фантазия его хозяина — великого духом писателя и слабого, мнительного человека.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
«ЗОЛОТАЯ ТОЧКА» ПЛАНЕТЫ
Глава 1
Случай свел их в одном купе скорого поезда. Точнее, на первых порах капитан медицинской службы Свирь попал в женское общество, но, когда тронулись, пришла молоденькая проводница и предложила ему поменяться местами с дамой, которая оказалась одна среди мужчин.
— В преферанс играете, капитан? — встретили его вопросом попутчики. Он кивнул, и тут же расчертили лист под первую пульку.
Двое партнеров играли азартно, сопровождая ходы стандартными прибаутками:
— Туз — он и в Африке туз!
— Мал козырек, но вашему тузу поперек!
Третий партнер, его звали Павлом Ивановичем, чаще пасовал, чувствовалось, что он сидит просто так, за компанию.
Когда расписали очки, оказался в проигрыше лишь Свирь.
— Дверь на цепочку, а выигрыш на бочку! — воскликнул один из «префасов». Павел Иванович сходил вместе со Свирем в вагон-ресторан, помог принести в купе дюжину пива.
— Вы откуда и куда, капитан? — спросил Павел Иванович, когда бутылки были опорожнены.
— После учебы к новому месту службы, — в тон ему ответил Свирь.
— Ответ, достойный кадрового офицера, — понимающе кивнул Павел Иванович и предложил: — Может, выйдем в тамбур, подымим?
Свирь не курил, но предложение принял. Попутчик разжег сигарету, затянулся разок-другой и продолжил разговор:
— Моя фамилия Русаков.
— Вы, наверно, родственник командира эскадры контр-адмирала Русакова?
— Угадали. Родной брат. Младший, разумеется. Всего лишь инженер-капитан третьего ранга запаса. Призвали на сборы, по иронии судьбы еду на корабль, построенный собственными руками.
— Неужели на «Горделивый»? — выдохнул Свирь.
— На него. Дублером инженер-механика.
— А я начальником медицинской службы! Только крейсера я еще в глаза не видел. Раньше плавал на тральщиках, теперь вот закончил военно-медицинский факультет при Центральном институте усовершенствования врачей — и на «Горделивый». Вы знаете его командира?
— Знаком немного, — усмехнулся Павел Иванович.
— Я слышал, он уставник и сухарь.
— Кто вам внушил это, капитан? Сергей Урманов — потомственный моряк, командир, как говорится, от бога.
— Мне его один случайный знакомый так расписал, — смущенно промямлил Свирь.
Прямо с вокзала оба поехали на причал.
Ракетный крейсер стоял в ряду кораблей, резко отличаясь от соседей не только внушительными размерами. Свирь подивился тому, насколько подходило название к гордому его силуэту. Величаво высился форштевень, плавно опускалась к корме строгая линия бортов, четко вписывались в общий ансамбль надстроек чуть скошенные назад трубы, подчеркивая неудержимое стремление вперед. Свирю почудилось даже, что он слышит стон туго натянутых швартовов, которым невмоготу удерживать крейсер возле стенки.
Павел Русаков мысленно поздоровался с кораблем, словно это был близкий ему человек, отметив про себя, что он возмужал и посолиднел, осел в воду по самую ватерлинию.
Они остановились поодаль от сходни, слушая переливистые рулады горна — на «Горделивом» играли малый сбор. Личный состав выстраивался на юте. В длинной шеренге белых роб контрастно выделялись три темные полосы: ботинки, поясные ремни и околыши бескозырок.
Мимо прибывших прошла большая автомашина, загруженная так, что штабеля ящиков громоздились выше кабины.
Газанув напоследок, грузовик остановился возле «Горделивого», Тотчас же по сходне загромыхали тяжелые матросские бутсы, и началась разгрузка.
Свирь подошел к осанистому мичману, руководившему работой. Тот мельком глянул на незнакомого офицера, козырнул ему и вновь принялся листать кипу накладных.
— Корабль собирается уходить, товарищ мичман? — спросил Свирь.
— А вы, извините, кем будете, товарищ капитан? — вопросом на вопрос ответил тот.
— Мы с капитаном третьего ранга служить к вам назначены… — смущенно произнес Свирь.
— Обратитесь к дежурному по кораблю, — посоветовал мичман.
Вахтенный у сходни надавил тангенту сигнального звонка, и вскоре по окованным медью ступеням сбежал высокий лейтенант в белом кителе с синей повязкой на рукаве.
— Дежурный лейтенант Русаков, — представился он.
«Еще один родственничек», — удивленно подумал Свирь и понял, что снова угадал, ибо лейтенант повернулся на каблуках к стоящему поодаль Павлу Ивановичу.
— Дядя Паша, какими судьбами? — обрадованно воскликнул он.
— Военными, Игореха, военными, — со смехом отвечал тот, обнимая лейтенанта.
— Чего же не сообщили, я бы встретил на вокзале!
— Все решилось в одночасье, вызвали в военкомат, вручили предписание — и айда на флот. Командир на месте?
— Командир в штабе, а я вас проведу к замполиту. Идемте, товарищ капитан, — обратился лейтенант к Свирю.
Заместитель командира по политической части тоже с явным удовольствием пожал руки гостям.
— Нашего полку прибыло, — сказал он Русакову-дяде. — Все бумаги на вас пришли только вчера,
