– Так ведь командира и заменить недолго, – насупилось было высокопоставленное лицо.
– Вот и заменяйте, – спокойно ответил Малкович. – Если, конечно, заменялки хватит. Мне же меньше заботы.
– И заменим!
– И заменяйте. Хоть сами этим летающим гробом командуйте, на здоровье. Только помяните мое слово – здоровья у вас после пары месяцев жизни на боевом корабле без кают-компании сильно поубавится.
Высокопоставленное лицо побагровело, и неизвестно, чем бы все кончилось, не вмешайся первый зампредседателя СКН, ныне покойный Хулио Наваз, который непосредственно отвечал за данный проект.
– Тихо всем, – сказал он. – Вы, господин Малкович, спрячьте свой норов подальше, ясно? Вы находитесь на рабочем совещании уровня СКН, а не в офицерском гусарском собрании середины девятнадцатого века. А вы, – он тяжело глянул на высокопоставленное лицо, отчего лицо немедленно побагровело еще сильнее, хотя это казалось невозможным, – не забывайте, что прерогатива назначать или смещать командиров пусть пока еще и не существующих космических патрульных крейсеров принадлежит отнюдь не вам. Слава создателю.
– А мне что делать? – спросил главный конструктор.
– Проектировать кают-компанию, – сказал Хулио Наваз. – Не в ущерб всему остальному, разумеется.
Опять же, говорят, что главный конструктор долго потом обращался к Малковичу исключительно через посредников. Однако спустя несколько лет, на банкете по случаю приемки космолета, выпил, расчувствовался и по секрету признался капитану-командору, что благодарен ему за то давнее совещание.
– Потому что, согласись вы тогда со мной, я бы ни за что не додумался до столь удачной компоновки боевой рубки и лазеров главного калибра, – пояснил он. – Не возникло бы в этом необходимости.
При входе в кают-компанию я сталкиваюсь со своим другом, старшим лейтенантом Лянь Вэем, который вынырнул из бокового коридора, ведущего к ангарам.
Лянь Вэй – китаец. Так же, как и я, он пилот спейсфайтера В-910 «Бумеранг», тоже в прошлом военный летчик. К тому же мы с ним ровесники, оба не женаты, делим одну каюту на двоих и летаем в одном звене. Тут хочешь не хочешь, а подружишься. Мы и подружились. Я даже укрепил и расширил свои знания китайского, а он – русского языка. Но общаемся, понятно, на средне-английском, как все на борту. В силу принадлежности крейсера «Неустрашимый» Союзу Космических Наций и общей интернациональности команды, где всякий более-менее свободно владеет пятью-шестью общераспространенными языками, не считая родного. Обычно это английский, испанский, русский, китайский, немецкий и арабский. Нередки также французский и японский. Реже попадаются итальянский, хинди, суахили, различные славянские языки.
Собственно, для любого японца второй язык – русский и почти каждый русский знает японский и английский. Так сложилось с тех пор, когда Россия приняла миллионы беженцев с гибнущей в чудовищной природной катастрофе Японии и организовала для них на Сахалине, Курилах, Камчатке, в Хабаровском крае и Магаданской области ОАЯ – Особую Автономию Япония в составе Российской империи.
Вообще в современном мире люди, знающие только один (родной) язык, чаще всего не могут рассчитывать на нормальную работу и уровень жизни. Нечто похожее, говорят, уже было сто с лишним лет назад в период так называемой глобализации. Закончилось, правда, нехорошо. Серые Десятилетия – это вам, господа и братцы, не енот начихал, страшненькое было время, не зря старики его вспоминать не хотят. Я бы и сам, наверное, не захотел. Столько всевозможной глупости и мерзости было наворочено – до сих пор разгребаем.
– Хай, Грей!
– Хай, Вэй!
Рукопожатие, хлопок по плечу, входим в кают-компанию за минуту до пятнадцати ноль-ноль.
Когда-то я рассказал Лянь Вэю, что в России Сергеев принято среди своих называть Серыми. Мой друг- китаец немедленно перевел «серый» на английский и получилось забавно и в рифму: Грей – Вэй. Так с тех пор кличка Грей ко мне на корабле и прилипла. И хоть в лицо, понятно, не всякий так назовет, а лишь близкий друг-товарищ, но точно знаю, что за спиной я для всех Грей.
Ни о каких обидах здесь и речи быть не может, поскольку клички есть практически у каждого члена команды. А те, у кого их нет, мечтают поскорей приобрести. Это как печать, почетный знак и прием в клуб. Носишь кличку – ты свой. Нет – извини, не заслужил пока. К примеру, кличка нашего капитан-командора (звание, если кто не знает, на ступеньку ниже контр-адмирала и на столько же выше капитана корабля) Ивана Любомировича Малковича – д’Артаньян. Вероятно, из-за живости характера, характерного носа, усов, а также самой натуральной шпаги начала восемнадцатого века, украшающей стену его каюты. А кличка Лянь Вэя – Дракон. Во-первых, потому что китаец, а во-вторых, он и впрямь любит драконов, коллекционирует их во всех видах, и на фюзеляже его «Бумеранга» во всей красе изображен китайский водяной дракон Тяньлун, охраняющий чертоги богов.
Мы заходим в кают-компанию, киваем знакомым офицерам, отыскиваем два свободных места рядом, усаживаемся.
– Как отдохнул? – спрашивает Лянь Вэй негромко.
– Удовлетворительно. Сдернули меня с шикарного аэродрома, сволочи. Только-только зарулил, даже двигатели выключить не успел, и – на тебе. С чего переполох-то, не в курсе?
– Нам пока не докладывали, – Дракон еще понизил голос, – но слухи ходят весьма кислые.
– То есть?
– Говорят, в последний поход идем.
Я посмотрел на друга расширенными глазами. Военкосмолеты суеверны. Так же, как моряки, летчики и обычные гражданские космонавты с астронавтами. Точнее, как все они, вместе взятые. Поэтому для того, чтобы военкосмолет сказал «последний поход» вместо «крайний», должны быть чертовски веские основания. Прямо-таки несдвигаемые.
Но задать прямой вопрос я не успел. В кают-компанию один за другим вошли двое. Капитан-командор патрульного файтеронесущего космокрейсера «Неустрашимый» Иван Малкович по кличке д’Артаньян и Генеральный инспектор СКН господин Питер Уварофф. Без клички.
– Господа офицеры!
Собрание дружно поднялось на ноги.
– Прошу садиться, – Малковичу не нужен был микрофон. Акустика в кают-компании что надо, плюс голос у нашего д’Артаньяна такой, какой и следует иметь капитану. Командный голос. Даже когда он говорит тихо, все слышат.
Мы дружно сели.
– Господа офицеры, – продолжил он. – До многих из вас, вероятно, уже дошли разные не слишком оптимистичные слухи. Повторять их я не намерен. Скажу коротко. Мы отправляемся в дальний поход. Через Марс, Пояс астероидов, к Юпитеру и его спутникам, затем к Сатурну и в пояс Койпера с заходом к Нептуну. Потом назад. Цель похода – боевая учеба и решение тех оперативных задач, которые перед нами сочтет нужным поставить руководство СКН. По итогам похода вышеупомянутым руководством будет решено, служим ли мы родной планете и дальше, или военный космический флот планеты Земля распускается за ненадобностью, так, по сути, и не став флотом.
Малкович умолк и обвел кают-компанию взглядом своих темно-карих, почти черных глаз. Господа офицеры молча, в полной тишине, ждали продолжения. И назвать эту тишину радостной лично я бы не решился.
Глава 7
Тритон – крупнейший спутник Нептуна, восьмой и последней планеты Солнечной системы. У Нептуна есть и другие спутники, но они гораздо меньше Тритона и даже не имеют сферической формы. По сути, это
