полосе, разделяющей его пополам, пробегают какие-то огоньки-искорки.
– Мы не знаем, что это, – сообщают тем временем с базы. – На радиозапросы они не отвечают. «Бекас», дальнейшее сближение и любой контакт запрещаю. Немедленно возвращайтесь на базу. Как поняли? Прием.
– Я – «Бекас», понял вас хорошо, – сказал Миша. – Возвращаюсь на базу. Прием.
«Ишь, какой исполнительный, – усмехнулась про себя Маша. – Ему приказали, он и выполняет. Удобный мужчина. И тут же мысленно оборвала себя: «Дура ты, Машка. Радуйся, что он дисциплинированный. Другой бы начал выпендриваться, перья распускать, показывать, какой он крутой и ничего не боится. А этот – нет. Безопасность прежде всего. И правильно. Какие перья, когда тут такое! Кстати, неплохо бы все-таки узнать, что это».
– Что такое… – пробормотал Миша. Его черные широкие брови тревожно сошлись к переносице, пальцы метались по сенсорной клавиатуре. – Не понял. Да включайся же ты, курва! – он несколько раз ткнул пальцем в клавишу «ввод», выматерился в голос, извинился, отстегнулся от кресла и кинулся прочь из рубки.
– Что случилось, Миша? – крикнула вслед Маша.
– Двигатель отказал! – донесся до нее встревоженный голос пилота. – «Бортач» сообщает, потерян контакт с реактором… Сволота!! – с чувством рявкнул он и после секундной паузы добавил: – Извините, Маша, это не вам.
Двигатель отказал… Маша уже знала, что «бортачами» профессиональные космические пилоты называют бортовые компьютеры. В отличие от земных летчиков, для которых «бортач» – это живой человек, бортинженер.
– Я поняла, – тихо сказала Маша, наблюдая, как растет и растет на обзорном экране светло-фиолетовый шар, разделенный пополам черной полосой, по которой туда-сюда, подчиняясь некоему завораживающему ритму, бегали странные огни. Они были похожи на вспыхивающие, гаснущие и снова вспыхивающие звезды, и в какой-то момент Маше стало пронзительно ясно, что «Бекасу» не уйти. Эти звезды-огни не дадут.
– «Бекас» – это «Воскресенье»!! – буквально взвыл динамик. – Немедленно уходите! Повторяю! Немедленно уходите! Это приказ! Как слышите меня? Прием!
– Маша! – крикнул Миша сдавленным голосом. – Ответьте им, пожалуйста, я занят. Умеете пользоваться рацией?
– Да, – сказала Маша. – Умею.
Она протянула руку к панели управления, чтобы переключить тангету, и тут на «Бекас» обрушилась перегрузка.
Словно ни с того ни с сего взбесился гравигенератор Нефедова, или планетолет, подчиняясь неведомому приказу «бортача», который все-таки наладил связь с реактором, прыгнул вперед на полной тяге, а затем поддал еще. И еще. И еще.
«Восемь «же», не меньше, – подумала Маша, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. – Скорее, больше. Все десять, пожалуй. Господи, да что же это такое… Миша… где Миша?..»
Она попыталась позвать Ничипоренко, но из горла вырвался лишь тихий невнятный хрип.
На тренировках, перед отправкой в космос, Маша испытывала и восемь, и десять «же». Кратковременно. Вскоре выяснилось, что перегрузку она держит не слишком хорошо. Критичное значение, при котором Машин организм отказывался совершать какую бы то ни было, даже самую простейшую, работу, как раз и составляло восемь «же». Для многих и многих – ничего сверхтрудного. А при десяти «же» от Маши начинало уплывать сознание.
Тем временем перегрузка усилилась еще, придавливая ребра, будто неподъемной стальной плитой, безжалостно перекрывая поступление в легкие кислорода и совершенно не позволяя пошевелиться. «Так и умереть недолго», – подумала Маша, почему-то совершенно не испугалась этой мысли и, наконец, даже с некоторым облегчением потеряла связь с окружающей действительностью и погрузилась во тьму.
Глава 8
«Нибелунг» стартовал с Земли и взял курс на Тау Кита четырнадцатого декабря 1946 года. За полтора месяца до того, как к берегам Антарктиды прибыла знаменитая в своем роде экспедиция американского адмирала Ричарда Берда и высадила на Землю Королевы Мод военно-исследовательский десант. Или исследовательско-военный, как кому больше нравится.
Полтора месяца. Казалось бы, ерунда. Но они решили все. За это время след, что называется, простыл окончательно, и американцы остались с носом. И с кучей всяческих подозрений (вплоть до самых фантастических) о роли и назначении полярной базы нацистов, которую они обнаружили. Подозрений, заметим, обоснованных. Но и только. Гипотезы на хлеб не намажешь. Даже при наличии материальных свидетельств того, что немцы обнаружили в Антарктиде нечто совершенно выходящее за рамки обыденных смыслов, этого мало. Потому что свидетельств этих (несколько мелких предметов непонятного назначения из непонятного материала) – кот наплакал и ничего с них не выжмешь. А немцев нет. Исчезли, растворились, испарились. Несколько трупов, похороненных в ледяных могилах, не в счет. Экспедиция Ричарда Берда, проделав большую работу, вернулась в США, по сути, ни с чем, а тем временем инопланетный межзвездный космический корабль «Нибелунг», на борту которого было ровно девятьсот восемьдесят два человека, удалялся от Земли с ускорением 9,8 метра в секунду за секунду.
Кто были эти люди? В подавляющем большинстве – немцы. Они не только прошли жесткий отбор по основным параметрам (преданность Третьему Рейху, чистота крови, здоровье, умения и способности), но и сами не захотели оставаться на Земле – там, где их Родина потерпела горькое поражение в величайшей войне за всю историю человечества. Но были среди космических путешественников и представители других народов: итальянцы, испанцы, несколько французов и даже трое русских – белоэмигрантов, покинувших Россию после революции. Теперь они покинули и Землю.
«Нибелунг» не был военным кораблем. Иначе он почти наверняка остался бы на Земле. И те, кто принимал решения в его судьбе, попытались бы с помощью инопланетного чудо-оружия переломить ход войны в тот момент, когда эта уродливая, дряхлая, но по-прежнему жадная на человеческие жертвы старуха готова была вот-вот закончить свои дни там, откуда и вылетела в одна тысяча девятьсот тридцать девятом году молодой, сексуальной и яростно-жестокой валькирией – в поверженном Берлине.
Собственно, довольно громко звучали безумные голоса, предлагавшие использовать «Нибелунг» в качестве устрашающего средства (ни один вражеский снаряд не смог бы пробить его удивительную силовую защиту), но благоразумие победило. Или, вернее, наоборот. Победило как раз полное безумие. Потому что как, если не безумием, можно назвать решение отправиться на чужом, очень плохо исследованном космическом корабле, за двенадцать без малого световых лет от Солнца к миру, откуда якобы и прибыл на Землю этот самый корабль?
Однако безумие безумию рознь.
Преступное безумие – посылать миллионы людей на смерть ради доказательства превосходства одной расы над всеми иными.
И благородное безумие – наперекор всему использовать единственный шанс, рискнуть и спасти свои идеалы, себя и своих соратников, когда уже кажется, что спасения нет. Тем паче, если весь остальной мир (с полным на то правом, заметим) считает твои идеалы чудовищными, а тебя самого и твоих соратников убийцами и бандитами, достойными длительных сроков заключения, а то и смерти.
Впрочем, известно, что большинство первых колонистов Северной Америки и Австралии цивилизованный мир Старого Света также считал убийцами и бандитами…
Отчасти из-за выдающихся достоинств корабля «Нибелунг» и гения его создателей, отчасти, вероятно, из-за того, что госпожа Удача вообще имеет склонность благоволить дуракам и безумцам, но предприятие удалось. Запрограммированный на возвращение домой звездолет не сломался, не сбился с пути, не затерялся в бесконечных просторах Галактики. Нет. Перейдя в гиперпространство, он преодолел одиннадцать и восемьдесят восемь сотых световых лет, отделяющих Солнце от системы Тау Кита, и вынырнул в обычное пространство, как и было рассчитано, сразу за границей таукитянской гелиосферы.
