— Джереми! — Она повернулась к Портеру и встряхнула его жестче.
Сэм, казалось, уловил ее беспокойство. Он поднялся и огляделся, точно почуяв что-то.
В мезонине внезапно похолодало. Бейли почувствовал холод лицом и плечами. Словно в морозильной камере…
— Лео? — сказала Розалинда. Взгляд ее стал настороженным. — Лео, это твои штучки?
Портер рывком встал со стула. Глаза его все так же слепо глядели в одну точку, но лицо дергалось. У Бейли появилось неопределенно-мрачное чувство: казалось, Портер теперь полностью осознает, что происходит вокруг, но не может контролировать ничего, включая и собственное тело. Он неуклюже шагнул вперед — раз, другой — двигаясь, точно робот. Подойдя к небольшому слуховому окну, выходившему на покатую крышу, он сжал кулаки и пробил ими одно из четырех стекол окошка. В мезонин ворвался снежный вихрь; стало еще холоднее.
— Джереми! — закричала Розалинда.
— MARHIS, объясни, — сказал Бейли. — Что происходит?
Портер выдернул из рамы оставшийся в ней осколок стекла и повернулся к ним лицом. Разодрав на себе рубашку, он взрезал осколком кожу, проведя вертикальную линию от горла к животу.
Розалинда невольно вскрикнула.
— Готтбаум, какого хрена?! Прекрати!
Рванувшись к Джереми, она схватила его за руку, пытаясь удержать, но было слишком поздно. Но кровь не хлынула из раны; вместо этого Портер осел, словно проколотый воздушный шарик. Из надреза с шипеньем вырвался воздух. Портер рухнул на пол, точно снятый кем-то и брошенный комбинезон.
Вскрикнув в смятении и отвращении, Розалинда отстранилась от него. Она повернулась к Бейли:
— Идем! — Она рванулась к двери. — Назад, ко мне. Скорее!
Но Бейли увидел, что она замерла на месте. Губы ее безмолвно шевелились, глаза широко раскрылись, выпучились, глядя на него в бессильном страхе. Она сжала руками горло; тело ее внезапно повернулось и ударилось в стену. Отскочило рикошетом, крутнулось — еще удар, лицом, словно толкала невидимая рука.
Она упала на пол, истекая кровью, и забилась, словно в припадке эпилепсии.
Сэм, стоявший и наблюдавший за происходящим, подошел к Розалинде Френч, ступил лапами на вздымающуюся грудь, склонил голову и хладнокровно вырвал ей глотку.
Бейли подался назад. Он понимал: что бы ни произошло, ему с этим на справиться. Он повернулся к выходу…
— Назад, Бейли. Немедля, — окликнул его спокойный, властный голос Готтбаума.
Бейли обернулся. Собаки не было. На ее месте, над изломанным, окровавленным трупом Розалинды Френч, стоял старик.
— Надо же, заговор против меня устроили… — Он опустил взгляд на труп Френч и сморщившуюся оболочку Портера. — К счастью, я принял меры предосторожности и поместил в MARHIS еще одну свою копию. Я стер данные мозга Сэма и наложился на него. Им и в голову не пришло искать меня там. — Он коротко улыбнулся. — Итак, Бейли, мы остались в MARHISе вдвоем.
Он щелкнул пальцами, и свет погас.
ВИРУС
Бейли споткнулся, едва не потеряв равновесие. Он был в полном сознании и не ощутил никаких перерывов или простоев. Перед глазами его все еще стоял Портер, превращающийся в пустую кожаную оболочку, и Розалинда Френч, бьющаяся в кровавой луже на полу. Он пристально вгляделся в окружавшую его тьму.
— Готтбаум, вы еще здесь?
— Конечно. Просто занят небольшой реорганизацией. Ну, вот и все.
Над головой появилось ночное небо, словно кто-то включил звезды. Бейли обнаружил, что стоит на темной серой платформе, обнесенной перилами. Балкон, висящий в темноте… С трудом различил он силуэт стоявшего рядом Готтбаума. Мезонин со всем содержимым пропал без следа.
— Извините, если напугал, — сказал Готтбаум. — Не мог отказать себе в небольшой драме.
Бейли промолчал. Он предоставил себе, как поднимает Готтбаума и бросает вниз, через перила. Нет, из этого не выйдет толку; ясное дело, Готтбаум вернул себе контроль над MARHISом — а, значит, и над ним самим.
— У меня имеется ха-ар-роший зуб на Френч и Портера, продолжал Готтбаум. — Так же, как и на вас. Мне и нужно-то было, чтобы меня всего-то оставили в покое и не вмешивались в мою работу, не указывали, что мне можно, а чего нельзя. Но люди снова и снова отказывали мне в этом…
— Вы убили их? — Бейли не интересовала эгоцентрическая жизненная философия Готтбаума. — Портера и Френч? Вы уничтожили их окончательно?
— Конечно, нет, — презрительно ответствовал Готтбаум. — Когда вы в первый раз визитировали меня и спрашивали о вирусе, созданном мной в молодости, я говорил вам, что не имею привычки уничтожать данные. Френч и Портер, целые и невредимые, лежат в хранилище и более не имеют возможности мешать моей работе. — Он повернулся лицом к Бейли. — Но вы, так сказать, еще живете и дышите. Последний жилец памяти. Что ж, это мне не мешает. Вы сможете увидеть, как делается история. Посмотрите на небо. Не замечаете ничего необычного?
Бейли поднял взгляд и понял, что светлые точки вовсе не были звездами, либо хотя бы приблизительным подобием звездного неба. Их было слишком много, и мерцание их окрашено было в мягкие пастельные тона.
— Узловые точки, Бейли, — сказал Готтбаум. — Вы видите упрощенную карту всех узловых точек глобальной информационной сети. Хотите посмотреть, как они связаны?
От точки к точке протянулись нежно-белые паутинки. Перегнувшись через перила, Бейли увидел, что снизу дисплей тоже круглый, как и наверху. Они находились в центре громадной пустотелой сферы.
— Хотите рассмотреть район подробней?
Скопище голубых и желтых точек впереди словно придвинулось ближе, заполнив собой большую часть электронного неба. Стали видны и вспомогательные пятнышки. Появились символы и идентификационные коды.
— Теперь MARHIS читает мои мысли, Бейли. Точно так, как описывал Портер перед своим неудачным… падением с трона. Мне нужно было лишь смотреть и думать; теперь я вижу и знаю. Я могу проследить перемещение информации в любой точке земного шара.
Бейли вспомнил стальную башню, унизанную тарелками микроволновых и спутниковых антенн. Значит, вот как MARHIS связался с компьютерными центрами всего мира… Значит, Готтбаум спланировал все задолго до завершения проекта 'Лайфскан'.
— Да, работы вам хватало…
— Я провел здесь двадцать субъективных лет. Двадцать лет доводки MARHISа — с некоторой, должен признать, помощью Портера — и исследования сети изнутри. Можете ли вы вообразить, как легко взломать систему, когда разум работает в тысячу раз быстрее обычного, а данные — чувствуешь? И теперь нет такого места, куда я не смог бы проникнуть. Я вездесущ!
— Очень впечатляюще, — сказал Бейли. — Значит, все это вы и хотели мне поведать? Просто для того, чтобы хоть кто-то смог оценить, что вы сделали, и признать, что получилось ловко?
— Мне не слишком нравится ваш тон, — напряженно сказал Готтбаум. — Но я не стану отрицать, что мне нужна аудитория — особенно сейчас. Смотрите внимательно.
Светящиеся точки, одна за другой, начала наливаться красным.
— Я активирую свои клоны, — пояснил Готтбаум.
— Клоны? То есть, копии вашего разума, о которых говорил Портер?
Он и Френч сказали, что они не смогут работать без специального оборудования MARHISа.
Готтбаум презрительно рассмеялся.
