Твоя трепещущая сень!Переступившее ж последнюю ступеньНа небе пламенном вечернее светило —В прекраснейших стихах ее переступило,Да жаль, что в точности посбилось на пути;Нельзя ль ему опять на небеса взойти,Чтоб с них по правилам грамматики спуститься,Чтоб было ясно все на небе и в стихах?Я скатерть синих вод сровнялась в берегах:Равняться в берегах твоих ей не годится,Когда в моих она сровнялася давноНе синей скатертью, а попросту рекою: Мой стих перед тобою,Но красть у бедняка богатому грешно! О сем стихе, где живописи много:Кто в облачной дали конец тебе прозрит? Богиня говорит, И справедливо, хоть и строго:Прозреть, предвидеть — все равно!Прозреть нам можно то одно,Что не сбылось еще, чему лишь можно сбыться;Итак, сие словцо не может пригодитьсяК концу реки! Он есть давно, хотя и скрыт,Ты вместо вялого словечка различитВеликолепное прозрит вклеил не к местуИ безобразную с ним сочетал невесту:И неподвижный взор окованный стоит!Как хочешь стой, но он в жестоком положенье!Из одинаких весь сей стих лоскутьев сшит:Стоит, оковы, недвиженье —Одно! Такой халат читателя смешит!Огромные суда в медлительном паренье:Запрещено, мой друг, — и нечем пособить!—Указом критики судам твоим парить:Им предоставлено смиренное теченье; А странное: столбы на них — Простым словцом: и мачты ихСама своей рукой богиня заменила!Но те твои стихи она лишь похерила, В которых ты, внимая гласу волн,Нам говоришь: люблю гнать резво челнПо ропотным твоим зыбям и, сердцем весел, Под шумом дружных вёселИ прочее: зво… челн — ей неприятный звук.А вёсел рифма ли на весел, милый друг?Жаль! Ведь последний стих разительно прекрасен!Воображению он сильно говорит;Но рифма вздорная косится и брюзжит!Как быть? Она деспот, и гнев ее ужасен!Нельзя ли рифму нам другую приискать,Чтобы над веслами беспечно задремать,Не опасаяся, чтоб вздорщицу смутили,И также, чтобы нас воздушные мечты,А не тяжелые златые веселили?..Но наше дело — хер! Поправки ж делай ты,Покаты гор крутых! — не лучше ли пещеры?Воспрянувших дубрав! — развесистых дубрав,Или проснувшихся! Слова такой же меры,А лучше! В этом вкус богини нашей прав?Воспрянувших, мой друг, понятно, да не ясно.Все прочее прекрасно!Но я б весьма желал, чтоб своды глас забавНе галлицизмами окрестности вверяли,А русским языком волнам передавали.Младое пенье их — прекрасная черта!Их слава ясная, как вод твоих зерцало!Стих сильный, а нельзя не похерить начало!Поставь, прошу тебя: и слава их чиста,Чтоб следующим трем был способ приютиться.О двух других стихах — прекрасных, слоза нет —Ни я, ни критика не знаем, как решиться:В них тьма, но в этой тьме скрывается поэт!Гремящих бурь боец, он ярости упорнойСмеется, опершись на брег, ему покорный!Боец не то совсем, что ты хотел сказать.Твой Гений, бурь боец, есть просто бурь служитель,Наемный их боец; а мне б хотелось знать, Что он их победитель!Нельзя ли этот стих хоть так перемарать:Презритель шумных бурь, он злобе их упорнойСмеется, опершись на брег, ему покорный!Презритель — новое словцо; но признаюсь:Не примешь ты его, я сам принять решусь!К Фетиде с гордостью… Твоей, мой друг, ФетидеЯ рад бы из стихов дорогу указать.В пучину Каспия приличней бы сказать.Сравнение полней, и Каспий не в обиде! А бег виющийся ручья — Неловко — власть твоя;Я б смело написал: журчащего в дубраве. Спроси о том хоть музу ты свою,Виющийся идет не к бегу, а к ручью.Вот все!.. Согласен будь иль нет, ты в полном праве!
