Литвы.
- А как относится местная полиция к политэмигрантам? - спрашивает Ленин.
- В этом отношении опасаться нечего,- заверяет Багоцкий.- Царящая в Кракове атмосфера враждебности к царскому самодержавию делает местные полицейские органы более предупредительными к политэмигрантам, чем в каком-либо другом городе Европы.
Владимир Ильич озабочен тем, как бы скорее организовать нелегальный переход границы для тех, кто должен прибыть к нему из России. Как лучше это сделать?
Багоцкий предлагает:
- Около Кракова находится так называемая пограничная зона, распространяющаяся на тридцать километров от границы. Согласно договору между австрийским и российским правительствами, живущие в этой зоне имеют право перехода границы по “полупаскам” - проходным свидетельствам без фотографических карточек. “Полупасками” обычно пользуются крестьяне, приезжающие с продуктами на базар, и рабочие, проживающие по одну сторону границы и работающие на другой стороне. Контроль за местным пограничным движением очень поверхностный. Можно использовать мои связи с краковскими рабочими и через них получить “полупаски”.
Владимиру Ильичу нравится этот план. На следующий день в отделе хроники своего утреннего выпуска газета “Час” сообщает, что в гостинице “Виктория” остановились Владимир Ульянов с женой и Елизавета Крупская. А два дня спустя Ульяновы поселяются в рабочем предместье Кракова на улице Звежинец. Поблизости Висла, в которой можно купаться, а километрах в пяти - чудесный лес, куда легко добраться на велосипедах. В доме каменщика Яна Флорчика Ульяновы снимают подходящую квартиру из двух комнат и кухни. Они приобретают самую дешевую обстановку: две узкие железные кровати, два простых стола, этажерку, несколько стульев. В кухне ставят маленький стол, табуретки. Распаковывают кипы газет и книг. И Ленин засаживается за письма. Они уходят в Париж, Брюссель и, конечно, в Саратов - матери.
“Дорогая мамочка! - пишет Владимир Ильич.- Получил твое письмо с сообщением о поездке по Волге и Каме и с новым адресом. Я как раз тоже должен дать новый адрес. Из Парижа я нынешним летом забрался очень далеко - в Краков. Почти Россия!” [73]
Первый визит, как положено в Кракове для приезжающих иностранцев,- к комиссару “императорско- королевской полиции”. И комиссар заносит в протокол то, что говорит ему Владимир Ильич:
“...Ввиду того, что я занимался социалистической литературой, так как по убеждениям я социал- демократ, а в России развить свою деятельность в этом направлении я не мог, я уехал в Швейцарию, а затем в Париж, где пробыл 3 года. В настоящее время прибыл в Краков и здесь намерен жить. Состою корреспондентом русской демократической газеты “Правда”, издаваемой в Петербурге, и русской газеты, издаваемой в Париже под названием “Социал-демократ”, что и является источником моего существования” [74].
А цель приезда в Краков? Ленин отвечает и на этот вопрос:
“В Галицию я приехал из желания познакомиться с здешними аграрными условиями, так как преимущественно этими вопросами я занимаюсь. Намерен также изучать польский язык” [75].
Умалчивает Владимир Ильич о том, какие причины на самом деле привели его в Краков. И эта предосторожность оказывается не бесполезной. Едва Владимир Ильич покидает кабинет комиссара, как на протоколе появляется пометка: “За личностью Ульянова я распорядился установить негласный надзор...” [76]
Запасшись планом города с окрестностями и русско-польским словарем, Ленин знакомится с Краковом. С каждым днем он все более ему нравится. “Внимательно вглядывался Ильич в мелочи быта краковского населения, его бедноты, его рабочего люда...- узнаем из записок Крупской.- Ильич радовался тому, что вырвался из парижского пленения...” [77] Позднее Ленин напишет сестре: “...как ни глух, как ни дик здешний наш город, а я все же больше доволен здесь, чем в Париже... Из всех мест моего скитания я бы выбрал Лондон или Женеву, если бы оба не были так далеко” [78].
Ленин быстро осваивается с новой обстановкой. Как-то в беседе с Ганецким он рассказывает об окрестностях города, о крестьянах ближайших деревень. Много говорит об их жизни, навыках, об их жалобах на чрезмерные налоги, на дороговизну.
Ганецкого, давно живущего в этих местах, поражает точность характеристики крестьян, живое описание окрестностей Кракова.
- Владимир Ильич,- удивляется он,- вы так недавно здесь, откуда вы успели так хорошо узнать здешние окрестности, а главное, так метко характеризовать крестьян?
Ленин смеется:
- Это мой секрет... Вы киснете все время в квартире, а я по воскресным дням разъезжаю на велосипеде по окрестностям города и знакомлюсь с крестьянством. Здешние окрестности очень красивы и интересны.
Ленин описывает близлежащие места, рассказывает о своих беседах с крестьянами.
Ганецкий все более изумляется:
- Помилуйте, как это вы с ними ведете беседы, ведь вы не говорите по-польски?
- А кто это вам сказал? У меня словарь, я уже знаю много польских слов. При помощи словаря я читаю польские газеты. В загородные прогулки беру с собой в помощь словарь. Зайду к крестьянину в избу, поздороваюсь, попрошу продать немного молока - и заведу беседу. Говорю по-польски. Если польских слов не хватает, восполняю немецкими: ведь многие из них служили в армии, значит, немного изучили немецкий язык. Приходится в разговоре часто прибегать и к жестам... Одним словом, мы превосходно беседуем и друг друга понимаем... Интересный народ здешние крестьяне... Жалко, что здешняя социал- демократическая партия не обращает на них внимания, не работает среди них. А без мужика нам нигде не обойтись...
В рабочем предместье, где каждый знает друг друга в лицо, сразу же примечают нового человека. Пройдет много лет, и один из тех, кто живет в таком же доме, в каком поселились Ульяновы, расскажет на страницах польской газеты “Нова культура”:
“Он жил на той же улице, что и я... Его хорошо знали рабочие этого района, игравшие на тротуарах дети (он очень любил детей), и особенно хорошо его знали мы, эмигранты...
Ленин одевался просто. Ходил он быстро, делая живые движения, наклонив голову. Он производил впечатление много работающего человека... Только по вечерам он выходил из дому, у него был вид человека, которого ничего на свете не касается, кроме интересующих его вопросов. На лице отражалась постоянная озабоченность” [79].
У Ленина действительно много дел, которыми он занят с первых же дней пребывания в Кракове. “Вы спрашиваете, зачем я в Австрии,- пишет он на Капри Горькому.- ЦК поставил здесь бюро (между нами): близко граница, используем ее, ближе к Питеру, на 3-ий день имеем газеты оттуда, писать в тамошние газеты стало куда легче, сотрудничество лучше налаживается” [80].
Итак, теперь уже в Кракове, в доме на улице Звежинец, размещается штаб большевистской партии, всего революционного движения России. И вскоре появляется здесь И. Арманд. Центральным Комитетом она направлена из Парижа в Петербург для подготовки избирательной кампании по выборам в IV Думу. Но по пути заехала в Краков, к Ленину.
Два дня проводит Арманд в квартире Ульяновых. Ее ждут в Петербурге дела, которым Владимир Ильич придает первостепенное значение. И они досконально обсуждают их.
Как вести кампанию по выборам в Думу? Выставить самостоятельно кандидатов от рабочей партии, образовать в Думе социал-демократическую фракцию. Инессе следует добиться, чтобы больше рабочих узнали основные требования большевиков: демократическая республика, восьмичасовой рабочий день, конфискация помещичьих земель.
Говорят они и о “Правде”. Ленин обеспокоен: не все там сейчас благополучно. Надо, чтобы в редакции во что бы то ни стало освободились от примиренческого отношения к ликвидаторам.
“...Сговорились с ней обо всем,- узнаем из заметок Крупской о приезде Арманд,- снабдили ее всякими адресами, связями, обсудили они с Ильичей весь план работы” [81]. И с паспортом крестьянки Франциски Янкевич покидает Арманд Краков.
Появившись в российской столице, приступит она к восстановлению разгромленного полицией
