– Вот! Кажется, успели!
Мы отбежали метров на двести от пирамиды в чистое поле. Салис, аж подпрыгивая от обуревающих его чувств, тычет пальцем на вершину пирамиды:
– Смотри! Сейчас начнется!
Что начнется-то? Может, лучше не смотреть, а, наоборот, спрятаться и желательно поглубже во что- то напоминающее бункер…
– Началось… – И столько в голосе мальчишки затаенного восхищения, что я невольно с любопытством всматриваюсь в вершину.
Как гигантский цветок, раскрывается лепестками верхний ярус завода. Всполохи молний мелькают меж расходящихся в стороны секций. От бега и залегания под ближайшим деревом удерживает только полное спокойствие юнца. Тот стоит, широко раскрыв глаза, боясь пропустить даже миг в разворачивающемся на наших глазах действе.
Вершина раскрылась полностью, лепестки-секции сложились в причудливый узор. «Сейчас как рванет…» – панически мелькает в моей голове. Но вместо взрыва происходит иное…
Молнии срываются с лепестков, фокусируясь где-то в глубине пирамиды. Закручиваются многослойным вихрем, и над вершиной появляется темная точка. Отсюда не разглядеть, что это, слишком велико расстояние и мал предмет, который поднимается над заводом, будто удерживаемый электрическими разрядами. Точка наливается цветом, сперва красным, потом оранжевым, затем полосы спектра сменяются в бешеном калейдоскопе. Пока предмет не начинает светиться белым с голубым оттенком. А затем он медленно набирает высоту, поднимаясь все выше и выше. И когда точечка почти скрывается из глаз, она внезапно ускоряется, разбрасывая в стороны снопы разноцветных искр – они опадают на пирамиду, причудливыми всполохами прыгая по наклону внешних стен. Режущая глаза вспышка…
Когда зрение возвращается, завод уже находится в привычном состоянии – простая, строгой формы пирамида.
– Красиво, да? – Салис восторженно хлопает слезящимися глазами.
– Невероятно, – охотно признаю, такого я не видел никогда. – Но что это было?
– Завод запустил светлячка, – как нечто само собой разумеющееся произносит чтец. – Обожаю на это смотреть.
– А когда он вернется? – И вернется ли вообще?
– Э-э-э. – Мой простой вопрос ставит его в затруднение. – Не знаю. Обратно светлячков доставляют ловцы и выгружают их в порту.
– А как они попадают опять на завод?
– А я знаю? – Он беззаботно махнул рукой. – Пойдем покажу твою комнату…
Комната – слишком громко сказано! Скорее келья монаха-аскета, иначе назвать трудно. Овальное помещение, пять на четыре шага, грубая деревянная кровать да деревянный сундук с крышкой без замка. И все. А нет, в сундуке нашел матрас, набитый пухом, также пуховое одеяло, березовый валик, обитый войлоком, видимо подушка, да комплект белья. И в чем выгода быть чтецом? На сеновале у Тука было удобнее и больше места!
Но возмущаться не перед кем. Салис куда-то утопал, пожелав спокойной ночи. Я застелил ложе. А что, не так и плохо! Даже более того, пуховая перина оказалась на удивление мягкой и приятной. Не успела голова коснуться войлока, как я уже спал. Сказались сегодняшние перипетии.
– Вставай! Уже утро. – Кто-то тормошит меня за плечо.
– А, что?
Где я? И тут пелена сна спадает, и я вспоминаю…
– Пойдем, сегодня хорошая погода, и я попросил приготовить нам завтрак на природе.
Салис выглядит бодрым. В отличие от меня. Чувствую себя как лягушка, перееханная танком.
– Умыться где можно?
Хочется принять душ, но это мечты… Встаю с кровати, на автопилоте одеваюсь.
– На.
На угол кровати падает какой-то брусок нежно-салатового цвета.
– Что это?
Взвешиваю в ладони этот предмет. Грамм двести, и какой-то он склизкий на ощупь, но при этом не оставляет влажных следов.
– Пима. Это пима.
Объяснил, ага, я сразу и понял.
– Я не знаю, что такое пима!
Если запустить брусок ему в живот, с такого расстояния юный чтец, пожалуй, и не увернется. Оценивающе подкидываю пиму на ладони.
– Специально для тебя сделал! – Он настолько горд собой, что создается впечатление, будто он своими руками слепил «это» из подручных материалов. – Положи пиму на ладонь, закрой ее другой.
– И?
Сделал как он говорит.
– А теперь подуй на нее.
Тьфу, наверняка, проснись я полностью, ни за что не последовал бы его указаниям. Но сейчас – подул.
Пима мгновенно потеряла форму. И начала растекаться по ладоням. Стала вязкой жидкостью. Но при этом почему-то и не думала капать на пол, а текла вверх по рукам, затем по плечам. Все тело жутко зачесалось. Что за хрень?
– Стой! Не разжимай ладони! – Ох, сижу в испуге, боясь пошевелиться, жижа уже закрывает глаза, забирается в волосы. Боюсь открыть рот, а то попадет и туда. – Задержи дыхание! – Упс, очень вовремя! Что-то затекает мне в нос, перекрывая доступ кислорода. О господи! Что происходит? – Ты чего? – В голосе мальчишки явственный испуг. – Дыши!
Судорожно втягиваю в себя воздух. Ох! Воздух! Как хорошо-то!
– Ты чего? Чего сидишь и не дышишь, аж позеленел весь! Не пугай меня так. И положи пиму в ящик, полезная вещь.
Замечаю, что меж ладоней вновь лежит твердый брусок пимы.
– Что это было? – мягким и спокойным голосом осведомляюсь у Салиса, еле сдерживая себя, чтобы не набить ему лицо.
– Как, что? Ты просил умыться. Я тебе дал пиму, теперь ты чист. – Это что, было какое-то местное мыло? Сижу в прострации. – Что, разве неприятно? А я люблю, когда пима чистит кожу. Ничего, скоро привыкнешь и начнешь получать от процесса радость.
Очень надеюсь на обратное. Воспоминание о растекающейся по телу жиже вызывает только дрожь отвращения. Но злость на мальца уходит. Он хотел сделать как лучше.
– И где завтрак?
Желудок утробно урчит, напоминая о себе.
– Пойдем!
И правда, на лужайке недалеко от входа в пирамиду накрыт стол. Не чурбан, не тряпка, кинутая на землю, а именно стол, за которым при желании можно разместить свободно четверых. Но рядом только два стула. Салис быстро занимает один из них, я сажусь на свободный.
– Посмотрим, что нам приготовил дед. – Дед?! – О! Рыбка, копченная на ольхе. Обожаю! И картошечка, жаренная на оливковом маслице!
От этих слов у меня началось бурное слюноотделение.
На белоснежной хлопковой скатерти, которая накрывала столешницу, стояли чугунная на вид сковорода и большое блюдо с копчеными окушками. Быстро переложил несколько рыбешек к себе в тарелку, в алюминиевую тарелку! Как меня замучили загадки… Но приятный запах копченой рыбы выбил из головы все мысли. А картошка была изумительна.
– Понравилась моя стряпня?
Чтоб мне стать мышью низколетучей! Как у него так получается зайти со спины неслышно!
– Спасибо, дедушка Вим, вкусная. – Не утруждая себя излишней вежливостью, Салис выразил свое
