«Федька знак подает. Знать, чево-то стряслось, господи», – всполошился Матвей и вышел из избушки.
Глава 7 КНЯЗЬ АНДРЕЙ ТЕЛЯТЕВСКИЙ
Князь поднялся рано. Звякнул колокольцем. Тишина. Спит старый управитель, не слышит медного трезвона.
Князь зевнул, толкнул дверь ногой в соседнюю палату.
– Эгей, Захарыч!
В княжью палату вошел управитель с опухшим, заспанным лицом. Ему за пятьдесят – низенький, кругленький, с лопатистой пегой бородой.
– Звал, батюшка?
– Горазд ты спать, однако… Медведь в подклете?
– Там, батюшка Андрей Андреевич. Чево ему соде-ится. Кормлю справно. Выпустить бы его на волю, все запасы приел.
– Довольно ворчать, Захарыч. Зверь мне надобен… Князь Масальский не поднялся?
– Почивает, батюшка. Да и ты бы отдыхал, государь мой. Дороженька была дальняя, утомился, поди.
– Много спать – мало жить, Захарыч. Ступай – буди медведя, бороться буду.
Управитель вздохнул, молча, осуждающе покачал головой и удалился.
Зверя держали в нижнем просторном подклете. Год назад князь охотился в подмосковных лесах и рогатиной свалил матерую медведицу. Медвежонка пожалел и повелел забрать на свой двор. Наезжая в село, князь Андрей часто забавлялся с молодым зверем.
В тереме шумно: князь бодрствует! Мечутся по узорчатому красному крыльцу и темным переходам дворовые холопы – ключники, спальники, повара и сытники, конюхи и чашники. Упаси бог спать в сей час!
Шум и гам разбудили князя Масальского. Вскочил с пуховиков, глянул на двор через слюдяное оконце, хмыкнул. Уж не пожар ли приключился? Раскрыл оконце, курчавую длинную бороду свесил, крикнул:
– Чего по двору снуете?
Сухопарый плечистый холоп остановился возле крыльца, снял войлочный колпак и отозвался, озорно тряхнув русыми кудрями:
– Князь Андрей Андреич поднялся! У нас завсегда так. Топерь медвежья потеха будет. Спущайся и ты, князь.
Василий Федорович кинул на парня колючий взгляд. Ишь ты, как с князем разговаривает. Хотел погрозить кулаком, но холоп надвинул на голову колпак и заторопился в подклет.
Масальский прошел внутрь палаты, присел на пуховики, раздумывая – лечь спать или начинать облачаться. А со двора раздалось:
– Митька-а-а! Чево застрял, дубина! Айда на князя мотреть!
Масальский рассмеялся. Чудит Андрей Андреевич, скоморошью игру затеял, дворовых спозаранку согнал.
В палату просунул широкую бороду старый княжий спальный холоп.
– Подавай кафтан, Ивашка, – решил Василий Федорович.
– Не Ивашка я, батюшка. Мя сызмальства Михей-кой кличут, – поправил князя дворовый с низким поклоном.
– Все едино холопья рожа. Одевай да языком не мели. На потеху пойду.
В подклете полумрак. Управитель приказал засветить слюдяные фонари. Медведь лежал в углу, привязанный короткой цепью к железному кольцу, вделанному в дубовый стояк.
Князь Андрей – без шапки, в крепком суконном кафтане и кожаных рукавицах. Высокий, плечистый, русая борода коротко подстрижена, глаза цепкие, гордые. Стоит посмеивается, любуясь зверем.
– Спускайте косолапого.
Двое холопов освободили медведя от привязи. Молодой зверь поднялся на задние лапы, рявкнул. Дворовые прижались к стене, сгрудились возле двери.
– Не зашиб бы зверь, батюшка. Подрос он за зиму, одичал, озорной стал, – предостерег князя управитель.
Телятевский и сам видел, что медведь заметно вырос, но отступать было поздно. И тем более – в дверях показался князь Василий Масальский, давнишний друг Андрея Андреевича, любитель медвежьей потехи.
Князь Андрей шагнул к зверю, потрепал его рукой за шею.
– Здоров будь, Михайло. Соскучал по тебе. Зело ты вымахал.
– Возьми кинжал, Андрей Андреевич. Неровен час, – предложил другу Василий Федорович.
– Не к чему, князь. Мы с Михайлой мирно живем, вымолвил Телятевский и обхватил медведя руками.
Князь и зверь затоптались на месте. Телятевский сразу же попытался свалить косолапого на землю, но не тут-то было. Зверь упирался и сердито урчал, отталкивая князя передними лапами.
Наконец Телятевский изловчился, вплотную приник к медведю, наступил сапогом на лапу и опрокинул косолапого наземь.
– Однако горазд ты, Андрей Аидреич! – восторженно проговорил Масальский, поднимаясь с князем в верхние терема.
Телятевский, пряча в густой бороде довольную улыбку высказал:
– Люблю, князюшка, утречком размяться. Зело пользительное дело. Прошлым летом ежедень с косолапым братался.
Князь Андрей скинул с себя разодранный кафтан и приказал управителю:
– Снедь подавай, Захарыч. Да повеселей. Зело мы с князем голодны.
– Укажи крестовую горницу, Андрей Андреевич. Помолюсь я вначале, – вымолвил Масальский.
– Рядом со спальней твоей, князь Василий. Ступай к господу, а я обожду в горнице.
– А сам-то чего же моленную обходишь? Поди, негоже так.
– Грешен, князюшка, плохой стал богомолец. После всенощной лишь богоматери челом бью.
– Не зря тебя Шуйский в ереси уличает, – погрозил перстом Василий Федорович и удалился в моленную.
Завтракали князья в столовой палате. Чашники подавали на стол щи с бараниной, уху язевую, жареного гуся с гречневой кашей, пироги из говядины с луком, с творогом и яйцами, оладьи с сотовым медом да патокой, икру-осетрец с уксусом, перцем и мелким луком, белые грузди в рассоле да сморчки.
Запивали князья снедь винами заморскими – мушка-телью, романеей да своей двойной боярской водкой…
После третьей чарки друзья разговорились.
– Прослышал я в Москве, что Шубник новый поклеп царю на тебя возводит.
Шубником в стольном граде прозвали князя Василия Шуйского: его ремесленные люди снабжали всю Москву полушубками.
При упоминании Шуйского лицо Андрея Андреевича помрачнело, глаза вспыхнули недобрым огнем.
– Без ябеды Васька Шуйский жить не может. Слава богу, царь Федор не в батюшку пошел, а то бы пришлось в Пыточной на дыбе повисеть… Знаю, князюшка, о его затеях. Надумал Шуйский очернить меня перед государем, я-де в Новых Холмогорах 24с иноземными купцами из Ливонии дело имею, тайну о порубежных крепостях им выдаю. Изменщик-де Телятевский. Эк, куда хватил, пакостник.
– Я вот все думаю, князь Андрей Андреевич, отчего на тебя так Шуйский взъелся? Ведь не с руки ему
