Кто и как изобрел Страну Израиля

без страны» (другие утверждают, что он ответственен лишь за ее распространение)[361]. Высокородный лорд рассматривал «сынов Израиля» не только как последователей специфической религии, но и как потомков древней расы, которая, приняв христианство, снова станет современной нацией, естественной союзницей Великобритании. Поскольку он полагал, что иудаизм не является легитимной религией, которой суждено существовать в истории бок о бок с «истинной верой», он предпочитал рассматривать евреев как особый народ. Впрочем, Шефстбери категорически отвергал идею предоставить евреям право быть избранными в британский парламент и не считал, что их обновленной нации положено собственное государство[362]; послушные евреи должны удовольствоваться статусом протектората христианской Великобритании. Следует иметь в виду, что главным мотивом, направлявшим деятельность Шефтсбери, было не сочувствие к евреям, страдающим от антисемитизма (хотя его неприятие продолжающейся дискриминации и представляется искренним); глубоко религиозное сердце графа пленил потенциал, заложенный в иудейско-христианской «реставрации» Ближнего Востока и вытекающем из нее исчезновении иудейской религии, которые — совместно — подготовят почву для окончательного избавления всего мира.

«Завоевание» новых человеческих душ всегда было одним из главных мотивов, побуждавших паломников направлять свои стопы в Святую землю. Сходным образом, глубокая миссионерская убежденность Шефтсбери побудила его разработать собственную эсхатологическую концепцию, связанную с восстановлением Сиона. То обстоятельство, что ему вместе со всем «Обществом по продвижению христианства» удалось крестить лишь ничтожное количество евреев, нисколько не поколебало могучую веру графа и не умерило его протосионистскую активность[363].

Преданность Шефтсбери идее возвращения евреев в Сион не знала границ. Его деятельность повлияла не только на различные евангелистские организации и группы, но и на целый ряд людей, близких к управлению государством. Хотя Шефтсбери был последовательным тори, членом парламента от консервативной партии[364], он оставался в чрезвычайной близости с вигом, то есть, в сущности, либералом лордом Палмерстоном, незаурядным министром иностранным дел, а впоследствии и премьер-министром Великобритании. Именно Шефтсбери убедил Палмерстона в 1838 году направить в Иерусалим британского консула. Это решение было, вероятно, первым, хотя и маленьким шагом на долгом пути проникновения Великобритании в Палестину. Годом позже он опубликовал в лондонской Quarterly Review статью, в которой попытался очертить весь комплекс британских экономических интересов, касающихся Святой земли. Очень многие британцы того времени воспринимали сочетание финансовых аргументов с религиозными как удачное и убедительное. Вскоре после этого в Times вышла его статья со следующим интересным названием: «Государство и новое рождение евреев». Она также вызвала бурную реакцию читателей и удостоилась многочисленных похвальных откликов, причем не только в Британии, но и в Соединенных Штатах. Не будет преувеличением сказать, что эта публикация сыграла в истории христианского сионизма ту же роль, что и «Еврейское государство» Герцля, вышедшее в 1896 году — в истории еврейского сионизма.

За появлением концепции британского христианского сионизма стояли не только глубокие религиозные соображения, которые, впрочем, вполне могут быть адекватно интерпретированы и как идеологическая реакция на потрясения, вызванные Французской революцией. Наряду с ними на появление этой концепции повлияли весьма конкретные политические процессы, происходившие на тогдашнем Ближнем Востоке. В 1831 году Мухаммед Али, хедив (турецкий губернатор) Египта, отвоевал у своей метрополии Сирию и Палестину. Это завоевание ясно продемонстрировало европейским великим державам хрупкость Оттоманской империи и, в конечном счете, побудило Британию и Францию прийти на помощь умирающей мусульманской державе. В 1840 году британцы помогли туркам отразить наступление армий Мухаммеда Али и оттеснить их обратно в Египет. Соперничество между Британией, Францией и Россией в том, что касалось дележа «турецкого трупа», начало в определенной степени предопределять дипломатические шаги этих государств. К концу XIX века их активность существенно возросла. Таким образом, Палестина стала отнюдь не случайно — вначале изредка, затем все чаще — появляться на повестке дня международной дипломатии.

11 августа 1840 года лорд Палмерстон, министр иностранных дел Великобритании, писал своему послу в Стамбуле виконту Джону Понсонби (Ponsonby) следующее:

«Для султана было бы делом чрезвычайной важности поощрить евреев возвратиться в Палестину и поселиться там, поскольку богатство, которое они принесут с собой, умножит ресурсы владений султана; что же до еврейского народа, то, возвратившись с разрешения, под защитой и по приглашению султана, он воспрепятствует любым будущим недобрым замыслам Мехмета Али или его наследника… Я инструктирую ваше превосходительство настоятельно рекомендовать [турецкому правительству] всеми возможными справедливыми способами поощрять евреев Европы возвратиться в Палестину»[365].

Не вызывает сомнений, что за рекомендацией в высшей степени прагматичного министра иностранных дел стоял в не меньшей степени «идеологический» Шефтсбери. Палмерстона не слишком занимало, перейдут евреи после эмиграции в христианство или нет. Он прежде всего начинал плести изящную интригу по созданию нового стратегического актива под покровительством империи. Для религиозного Шефтсбери крещение было абсолютно непреложным условием игры; он систематически боролся за создание Израиля, который в апокалипсические времена станет евангелистским государством.

У Британии почти не было собственных подданных на Ближнем Востоке; это обстоятельство делало ее присутствие в регионе несколько проблематичным. Создание здесь колоний и вывод в них британских граждан, мероприятия, осуществлявшиеся Британией в некоторых районах Африки или Азии, были невозможны на территории Оттоманской империи. Христианская сионистская идея расселения в Палестине евреев представлялась прекрасным способом обойти турецкую «преграду» и укрепить империалистическое влияние в регионе. В самом деле, евреи были, на первый взгляд, естественными союзниками Британии, наименее антисемитской европейской державы, вдобавок всегда относившейся с обожанием к древним израильтянам. Разумеется, иностранные, германские и французские евреи также могли присоединиться к этому общеевропейскому предприятию. Капиталам наиболее состоятельных из них была уготована в нем весьма почетная роль.

Личностью, ярко продемонстрировавшей жизненность британского плана, олицетворявшей надежду на то, что евреи мира откликнутся на этот план и примут участие в [еврейской] колонизации Палестины, стал известный бизнесмен и филантроп сэр Мозес (Моше) Монтефиоре (Montefiore)[366]. Этот британский религиозный еврей, уроженец Италии, получил от симпатизировавшей ему королевы Виктории рыцарское звание, а затем и титул баронета. В 1837 году он был избран шерифом Лондона и графства Мидлсекс (Middlesex)[367], а в 1847 году — шерифом графства Кент. Монтефиоре активно поддерживал идею превратить Иерусалим в столицу иудейской религии и в течение многих десятилетий проводил ее в жизнь. В 1827 году он впервые посетил Святую землю, оставившую у него неизгладимое впечатление. Он вернулся туда в 1839 году, на сей раз чтобы материально и организационно поддержать местную еврейскую общину. Он даже представил Мухаммеду Али программу приобретения земель в Палестине, все еще находившейся под контролем Египта, — разумеется, полностью игнорируя местных крестьян. Впоследствии он посетил Иерусалим еще пять раз и не упускал ни единой возможности укрепить автономную еврейскую жизнь в Палестине — с тем чтобы сделать еврейские общины и поселения независимыми от материальной поддержки из-за границы. Его усилия не увенчались успехом. В конце концов ему пришлось примириться и достичь болезненного компромисса с традиционными иерусалимскими еврейскими организациями [368]. Вместе с тем Монтефиоре никогда, вплоть до своего последнего дня, не отказывался от мечты о превращении Святой земли в еврейскую страну. Его разветвленные связи с руководящими кругами Великобритании, Оттоманской империи и других стран существенно помогли многим еврейским общинам и косвенным образом способствовали продвижению протосионистских идей в британской политической культуре[369].

Палмерстон не был единственным британским политиком, всерьез задумавшимся о массовом