наблюдал с высоты, кусая локти от злости, как Никита и Крамер пинками утрамбовывают в нору профессора. Ни разу не было жалко этого подонка, а тут завозилось что-то в груди – уж лучше пристрелить человека, чем заставлять так мучиться. Впрочем, парней можно понять, натерпелись, потеряли товарищей по вине этого шибко талантливого недочеловека… Даша скулила от страха – она обожала это делать при первой же возможности, – то ли под дурочку косила, то ли не могла взять в толк, чего от нее хотят. И ее утрамбовали, Ольга залезла самостоятельно, хотя Крамер всячески и предлагал свои услуги, а Никита при этом деликатно отворачивался и ухмылялся в кулак. Забрались, слава богу! И не надо быть гениальным сыщиком с лупой, чтобы понять, что под скалой топталась небольшая толпа…
У них действительно имелась фора в две минуты! Противник уже не лез на рожон, разобравшись, с кем имеет дело. Он передвигался по острову осторожно, выверяя каждый шаг. С выбранной позиции хорошо просматривался участок леса, из которого спецназовцы вышли к скалам. Ветра не было, и все же качались еловые лапы, дрожь гуляла по соседним. Прошуршало что-то в высокой траве, распростерлось за деревом. Выбралась шапка на палке, покачалась, привлекая внимание. Глеб не удержался от усмешки – профессионализм высокой пробы…
Двое выползли из леса и залегли в траве на краю спуска, стали осматриваться – обнаружили следы на откосе, обрадовались… К ним примкнули еще двое. Судя по количеству шевелящихся веток в лесу, вся компания в количестве девяти штыков была в сборе. Разделиться и взять спецназовцев в клещи им было как-то стремно. Через пару минут люди в буро-мышиной униформе уже вступали в скалы, настороженно озираясь и тыча стволами во все стороны. Старший отряда замыкал колонну – белый мужчина под сорок, с квадратной челюстью, импозантной недельной щетиной, – он назойливо напоминал геолога из американского Анкориджа или, например, российского Жиганска. Он злобно шипел на своих подчиненных, потрясал крупнокалиберной вороненой «береттой». Цепочка двуногих медленно втягивалась в каменные лабиринты. Первые двое прошли мимо черной норы, в которой сидели товарищи и «примкнувшие». Глеб представил, какого усилия стоило Крамеру и Никите не ударить по ногам. За ними протащились еще двое. Пятый заметил нору, но не придал ей значения. Шестой поднял с земли камешек, нагнулся и запустил его внутрь. Прислушался – вроде чиркнуло по стене. Он что-то бросил через плечо седьмому – тот ухмыльнулся перекошенной ухмылкой, покачал головой: мол, если бы всё в жизни было так просто… Но старший что-то приказал ему, и боевик, который прошел мимо, был вынужден вернуться. Он положил автомат на землю, кряхтя, нагнулся…
Мишенью был старший в команде. Но, к величайшей досаде, его закрыл плечистый тип, что двигался перед ним. А ждать, пока он уйдет с линии огня, было некогда. Глеб нажал на спуск. Винтовка выплюнула короткую очередь – звонкое эхо покатилось по скалам. Одна из пуль нашла свою мишень – голову. Боевик повалился, как надломленный столб. И всё – идея осмотреть подозрительную нору уже была не актуальной! Орал и выражался скучными «факами» командир отряда, ныряя за ближайший камень, залегали и разбегались подчиненные, беспорядочно паля по сторонам. Глеб «нажал и удержал» и ждал, пока оскудеет «рука дающая». Она оскудела через три секунды, и своего он добился – враги заметили стрелка! Стали дружно вопить, пули замолотили по скале, которой от этой ярости было ни холодно ни жарко. А Глеб набрал воздуха в легкие и исторг душераздирающий вопль – прослушав который его оппоненты могли проникнуться мыслью, что они кого-то подстрелили. Для пущего эффекта Глеб столкнул со скалы приличную трехпудовую каменюку, и она покатилась, создавая много шума из ничего. После этого он тихо слез с обратной стороны, нырнул в заранее подмеченную щель и припустил к зубцам небольшого кряжа, возвышающегося над морем…
Голова в критической ситуации работала как компьютер, просчитывала события на несколько ходов. Он знал, где будет находиться в ближайшие минуты, и примерно представлял, где окажется противник, ведомый по ложному следу. Он лежал, распластавшись, на вершине зубчатого кряжа, испытывая тесноту и неудобства, и терпеливо ждал, когда под ним начнет накапливаться пока еще живая сила противника. Он был убежден, что после бессмысленных блужданий по окрестностям эти дезориентированные черти соберутся в этой чаше с покатыми краями и полезут в седловину, через которую имелся проход к морю. Он рассчитал всё точно! Покатился камешек. В просвете между наклонными глыбами образовалось непрозрачное тело, настороженно поводило ушами и выбралось из каменного мрака, прижалось к скале, на которой сидел «наблюдатель». Просочился еще один, и оба задрали головы. Глеб отпрянул – он лежал, уткнувшись в камень, набирался терпения, уговаривал себя, что ему совершенно некуда спешить.
Когда он рискнул высунуться, боевики размножились, их стало четверо, и вся компания вела приглушенную перепалку. Чиркнула щебенка, люди вскинули автоматы и злобно зашикали: по стеночке пробирались еще трое. Самым последним нарисовался главарь шайки – со свежей царапиной на носу, отнюдь не подобревший за последние двадцать минут. Он что-то злобно выговаривал своим подчиненным, тыкал пальцем в циферблат наручных часов, а те стояли с опущенными головами и безропотно внимали. Самое логичное, что могли сделать эти люди в преддверии приближающейся ночи, – отказаться от погони, вернуться без дополнительных потерь на катер, перекантоваться ночку, а утром терпеливо дожидаться подкрепления, которое, без сомнения, назревало.
Но командир, руководствуясь жесткими инструкциями, не мог позволить себе поступать логично. Он повел людей к заваленному острыми камнями проходу между скалами – туда, где рокотал прибой и воздух был напоен йодистыми ароматами. Не любил Глеб стрелять людям в спину, да и выбранная позиция не соответствовала тактическим критериям. Затекло плечо, он машинально его размял – и ахнул, когда сорвался и покатился в пропасть камень! Дрожь прошла по уходящей цепочке – она порвалась, распалась на фрагменты. Заорал замыкающий, тыча в него пальцем – исказилось лицо, зацвело, зарябило пятнами. ПРЕДЧУВСТВИЕ – жирным образом выступило на физиономии. И в общем-то не без причины – Глеб стрелял ожесточенно, самозабвенно, изгнав из головы сомнения и дурь. Он стоял на коленях, прижав приклад к плечу, видел, как мечутся внизу фигурки людей, орут, падают… Хаотичный ответный огонь, он поздно сообразил, что тоже становится мишенью, пуля ударила по штурмовой винтовке, выбила из рук, она куда-то покатилась. Ладони вспыхнули, словно он опустил их в расплавленный металл! Он отшатнулся, машинально отмечая, что положил троих, причем положил качественно – судя по обилию крови на телах. Салют в его честь был, конечно, знатный. Пули кромсали бездушный камень, выли, уносясь в небо. Он расплющился на вершине скалы, крошка скрипела на зубах, и приходило отчетливое понимание: вот теперь он эту публику разозлил! Позиция незавидная, имеется лишь узкий проход к морю, там повсюду скалы, их не обойти, не объехать, и нет никаких тропок… И старший поредевшей группы – а он, к сожалению, был жив и здравствовал – сообразил, что имеется реальная возможность прищучить живучего спецназовца, стал орать, чтобы все бежали за ним, он точно знает, что нужно делать! Обойдут скалу, навалятся на практически безоружного!
Глеб сползал с зубастой возвышенности, выискивал выступы в скале, цеплялся за пучки можжевельника – которым было безразлично, где расти. Метра полтора оставалось до клочка каменистой почвы, усыпанной мелкими камнями, – он повис, опоры под ногами не было. Рвались жилы, скрипели суставы. Делать нечего – за скалой уже топала обозленная команда, орал, подгоняя нерадивых подчиненных, главарь. Он разжал руки – свалился неудачно, порвав кожу на коленях, боль резанула такая, словно топором отсекли коленные суставы. Несколько мгновений он барахтался в прострации, потом занервничал, начал совершать какие-то движения – по большей части бессмысленные. Потащился на карачках к морю – а за спиной уже перекликались люди! – поднялся, побежал, сопротивляясь обезоруживающей боли. Он протискивался между камнями, которые становились мощнее, вырастали в высоту, теснились на подступах к морю. Все сильнее рокотал прибой, ветер ворошил слипшиеся волосы. Он обогнул распавшийся на половинки мощный гранитный клык и вывалился к воде…
Это было довольно странное место. Маленькая бухта – и ни клочка земли на берегу, сплошные камни. Узкая площадка у воды из двух состыкованных пористых глыб. Вход в бухту со стороны моря преграждали каменистые островки, волны разбивались о них, и волнения в бухте практически не ощущалось, только легкая рябь. Прибыли, товарищ капитан третьего ранга… Погоня уже висела на хвосте, уже корячилась старуха с косой из пяти стволов. Не сказать, что он был совсем уж безоружный – двухсредный автомат находился при нем, но, как бы ни хвалились его конструкторы, это было не лучшее оружие для ведения боевых действий на суше. Долго не продержится. А вот под водой… Время на раздумья истекало. Он бросил под ноги автомат, начал сбрасывать одежду – пояс с подсумком, куртку, стащил пуловер с плеча простого японского работяги, тесные ботинки, судорожно рвал застежку на брюках, которая очень кстати решила
