металл при соприкосновении с философским камнем даст лишь вдвое большее количество золота. Но англичанин Гермспрейсер верил, что на выходе золота получится в пятьдесят раз больше, чем исходного вещества. Роджер Бэкон заявлял, что металл, преобразившись, умножится в сто тысяч раз, а Исаак Голландец и вовсе довел эту цифру до миллиона. Подсчитав, во сколько раз умножится металл при трансмутации и получив поистине астрономические цифры, Луллий восклицает: «Будь ртути достаточно, я мог бы превратить в золото целый океан!».
Вот какие чудотворные силы таились в философском камне. Но в чем заключалась его сущность? Мог ли он представлять собой составное вещество сродни тем священным камням, которые производили древние египтяне? Маловероятно. Египтяне действительно изготовляли «магические» камни, которые затем становились объектами поклонения. Эти камни наделялись сверхъестественным могуществом, как мусульманская Кааба. Плутарх сообщает, что Кифи, священный камень египтян, состоял из многих веществ — из золота и серебра, а также из «хестеб» и «мафек» (синего и зеленого камня). Другие авторы перечисляют различные металлы и минералы, сплавлявшиеся для получения вещества, которому поклонялись в городе Эдфу: это были золото, серебро, «хестеб», «хенем», «мафек», «хертес» и «несенем». Какие минералы обозначались этими названиями, неизвестно, а качества сплава еще более загадочны. Но Кифи был священным предметом, а следовательно — магическим.
Философский камень также заключал в себе чудесные свойства, которые можно назвать магическими. Вот как говорит об этом Агриппа: «Одного тела для операции недостаточно. Поэтому все знаменитые поэты и философы утверждают, что мир и все небесные тела должны иметь душу, а также и разум; так, Марк Манилий в своей «Астрономии для Августа» поет о том, что
…А Вергилий, обильный философской мудростью, поет так:
О чем еще могут говорить эти стихи, как не о том, что мир должен не только обладать духом-душой, но и быть сопричастным божественному уму; и что изначальное достоинство, сила всех низших вещей, зависит от мировой души? Все платоники и пифагорейцы, Орфей, Трисмегист, Аристотель, Теофраст, Авиценна, Альгазель и все перипатетики признают и подтверждают это…».
Не только Агриппа, но и все ученые на протяжении многих веков признавали, что вселенная состоит из четырех элементов — огня, воды, земли и воздуха. Однако существует еще и пятый элемент — квинтэссенция, пронизывающая весь мир, проникающая и в надзвездные сферы, и в подземные недра. Это и есть душа-дух мира, одухотворяющая все тела. Правда, ее «отягчает косное тело», она невидима и несвободна. Но она вездесуща, и в руках того, кому удастся освободить пятый элемент от материи, окажется великая творческая сила, которой Бог наделил материальный мир. Древние богини роста и плодородия, такие как Исида, были для алхимика не более чем эмблемами квинтэссенции, порождающей силы, заключенной в философском камне.
5. «Vas insigne electionis»
«Счастье не во множестве, но в честности немногих…»
Согласно Хичкоку, семь ступеней алхимического процесса описаны адептами более или менее ясно и доступно. Однако есть одно исключение: абсолютным покровом тайны окутан вопрос о том, в каком сосуде должен происходить процесс. Как мы уже знаем, Хичкок предположил, что именно сосуд и служит ключом к тайне обретения сокровища и что таковым сосудом является сам алхимик. Адепт XVI века Дени Захер рассказывает в своих «Мемуарах», как парижские алхимики тщетно искали правильное вместилище для философского камня: «Один работал со стеклянными ретортами, другой — с глиняными сосудами, прочие — с бронзовыми вазами, с горшками, бочками, кувшинами и кружками из меди, свинца, серебро или золото». Ни один из них не преуспел.
Гипотеза Хичкока о процессе очищения, ведущем к мистическому союзу с божеством, напоминает гностическое таинство брачного чертога, высочайшее духовное достижение в учении валентиниан: верующий удостаивается созерцания божественного брака Софии с Сотером (Спасителем) и сам соединяется с собственным ангелом по образцу этого небесного бракосочетания. Чтобы достичь совершенного единства, необходимо сочетать порождающий, активный, мужской элемент с питающим, пассивным, женским элементом. Мы уже упоминали, что алхимики считали солнце олицетворением мужского принципа: его теплота и сияние воспринимались как проявления мужского начала, ибо жар и сухость традиция классифицировала как мужские качества. Луна же была воплощением женского принципа, ибо она излучала только тот свет, который воспринимала от солнца. Таким образом, луна — это вместилище, сосуд и материнское чрево; прибывание ее в период от новолуния до полнолуния ассоциировалось с беременностью.
Среди алхимических аллегорий часто встречается образ бракосочетания солнца и луны, прототипов двух полов. Любопытная гравюра из трактата Михаэля Майера «Химические тайны природы» (1687) изображает солнце и луну, которые соединились в объятии перед пещерой, символизирующей алхимический сосуд. Пояснение к этой гравюре гласит: «Он зачинается в воде и рождается в воздухе; приняв красный цвет, он идет по воде». Отпрыск солнца и луна — красный философский камень, парящий над жидкостью в тигле. Еще одна эмблема философского камня — андрогин (полумужчина-полуженщина, наполовину солнце, наполовину луна), держащий в руках философское яйцо, которое, как и змей, символизирует вселенную.
Алхимическая печь тоже служит символом упомянутого союза. Не случайно этот аппарат именовали космическим горнилом. Разве он не воспроизводил жизнетворный процесс, представавший взору адепта в глубинах космоса? На рисунке Клеопатры, древнейшем в своем роде, уже четко отражено разделение функций двух начал. Изображенная внизу печь, податель тепла, символизирует мужское начало; расположенная вверху реторта — женский элемент. Из сосуда, стоящего на огне, «семя» переходит в верхнее вместилище. Здесь оно охлаждается, сгущается и разжижается. Еще отчетливее эта «схема бракосочетания» обнаруживается на более поздних гравюрах, где печь и выпуклые сосуды представлены в образе супружеской четы. Три миниатюрные реторты — потомство этого брака — как бы сосут материнскую грудь.