Вторая бронеходная бригада, наступавшая севернее Варшавы, тоже преодолела полосу обороны, но потеряла почти шестьдесят машин – по сходным причинам. Зато главного мы добились – немецкая оборона пала, в прорыв сразу ушли конные корпуса, и спустя еще двое суток нам удалось замкнуть кольцо вокруг Варшавы, поймав в «котле» семидесятитысячную немецкую группировку. Почти половину ее численности составляли тыловые части и обслуга сосредоточенных в Варшаве фронтовых складов, так что ее ликвидация, по нашим прикидкам, не должна была занять много времени. А вот потеря варшавских складов сильно осложнит жизнь обороняющимся немецким войскам.
Но это были еще не все наши сюрпризы. Ровно через неделю после начала нашего наступления, имевшего целью вернуть Варшаву, мы пошли в наступление на Австрийском фронте. Принявший командование фронтом весной 1916 года генерал Брусилов и здесь повторил свой непревзойденный маневр, начав наступление в девяти направлениях. Австрийцы заметались, тем более что резервы у них были ограничены, поскольку почти всё, что им удалось наскрести, они бросили против Румынии. А бо?льшая часть имеющихся на территории Австро-Венгрии немецких войск в настоящий момент либо уже двигалась в сторону Восточного фронта, под захваченную русскими Варшаву, либо еще грузилась в эшелоны. Немцы отчаянно пытались стабилизировать фронт, не снижая давления на англичан и французов…
Через два дня, когда стало известно, где именно австрийцы ввели в бой свои скудные резервы, из района станции Чоп на Дебрецен под охраной бронепоездов двинулись наши эшелоны с пехотными батальонами. Вот так, внаглую, еще не подавив окончательно сопротивление австрийцев и не взяв под контроль мосты и железнодорожные станции. Впрочем, полной авантюрой это не было, ибо практически во всех точках на маршруте у Бурова были созданы вооруженные группы «патриотов» из числа венгров, мечтавших о независимой Венгрии, и перед ними была поставлена задача исключить возможность обстрела проезжавших поездов и подрыва мостов и железнодорожных стрелок. Что вкупе с использованием бронепоездов снижало риск подобного плана с запредельного до просто высокого. Но выигрыш в случае его удачного воплощения оказывался столь велик, что мы сочли высокий риск допустимым.
А еще через день из района Берехау три с половиной тысячи грузовых автомобилей начали в том же направлении переброску пехоты. Здесь мы тоже пошли на риск, но он был несколько снижен тем, что сидящий в кузове грузовика личный состав мог в любой момент вступить в бой. Впрочем, Австрийский фронт уже начал сыпаться, и это состояние усугублялось не по дням, а по часам. В первую очередь по психологическим причинам. Еще с осени 1914-го, с Галицийского сражения, в мозгах офицеров и солдат австро-венгерской армии накрепко засела мысль о том, что противостоять русским в одиночку Австро- Венгрия неспособна. А сейчас они остались перед нами как раз практически в одиночку, вследствие того что немцы вывели все свои части и бросили их на противодействие нашему наступлению под Варшавой. Немцы отчаянно не хотели ослаблять свою группировку на Западном фронте, где у них наметились серьезные успехи, поэтому собирали войска откуда только можно было… Ну да для этого мы и провели наступление под Варшавой и лишь затем ударили в Карпатах.
Дебрецен был взят к исходу дня 6 сентября, можно сказать, без выстрела, поскольку его гарнизон пребывал в панике от столь стремительного появления в городе русских войск. А 8-го наши передовые части уже находились в пригородах Будапешта. При том что в тылу наших сил было еще около шестисот тысяч австро-венгерских солдат и некоторые из них продолжали драться с нашими наступающими войсками, даже не подозревая, что они уже находятся в окружении… Но все было просчитано.
Девятого числа сформированное Михаем Каройи правительство национальной независимости Венгрии объявило о разрыве австро-венгерского соглашения и образовании нового государства – независимой Венгрии. После чего это правительство обратилось к императору Российской империи с просьбой приостановить военные действия, поскольку Венгерская Республика не объявляла войны Российской империи, а нести ответственность за преступные действия прошлого режима она не желает. Одновременно с этим было опубликовано обращение к венгерским частям «бывшей Австро-Венгерской армии» с просьбой прекратить сопротивление «дружественной русской армии» и выдвинуться к местам постоянной дислокации для принесения присяги Венгерской Республике.
И австрийскую армию охватил хаос…
Предсмертные судороги Австро-Венгрии продолжались почти две недели. Через три дня о выходе из состава империи объявили хорваты, следом за ними – боснийцы, еще через четыре дня – словаки (Буров, чей департамент приложил руку ко всей этой вакханалии распада, отлично отработал мое указание по максимальному дроблению новых государств). Чехи, к моему удивлению, продержались дольше всех, объявив о создании независимой Чехии (а не как в «моей» истории – Чехословакии) только 20 сентября. Но русская дипломатическая миссия оказалась в Праге уже через сутки. Во все остальные новые независимые государства подобные миссии явились еще раньше, с интервалом от двух до трех суток с момента объявления о независимости. За этим очень внимательно следил государь-император, 11 сентября прибывший в только что освобожденную нашими войсками Варшаву, встретившую его с таким восторгом, что казалось, будто нет в Российской империи более верноподданнической части населения, нежели поляки. В ответ на это Николай II клятвенно пообещал им, что все принявшие и выполнявшие решение о газовой атаке Варшавской крепости непременно ответят за это.
Еще через неделю о своем намерении приостановить боевые действия против Антанты объявила Италия.
Так что к началу октября 1916 года Германская империя оказалась против Антанты в полном одиночестве. Война была практически выиграна. Оставалось только договориться о мире.
Глава 9
Драматические изменения в расстановке сил, произошедшие в течение 1916 года, привели к тому, что гигантская мировая бойня, начавшаяся в августе 1914-го, остановилась. В результате выхода из войны Турции, распада Австро-Венгрии и несмотря на все свои победы и достижения первой половины 1916-го, Германия, являвшаяся становым хребтом Четверного союза, к октябрю оказалась в более тяжелом положении, чем в начале года. А положение Италии, лишенной связи со своим пусть и самым сильным, но теперь единственным союзником, вообще стало катастрофическим. Тем более что наши переведенные во Францию войска внесли весомую лепту в изменение ситуации на юге Франции. Пехотный корпус и горнострелковые бригады, которые французы уже в середине августа бросили в бой, помогли им к исходу сентября потеснить итальянские войска и перейти довоенную границу, захватив Турин и создав реальную угрозу Милану. Поскольку это был единственный успех Франции за весь 1916 год, французская пресса устроила такой шум, что самим французам начало казаться, будто русские прислали им на помощь едва ли не половину всей своей армии. С одной стороны, это вызывало восторг, а с другой – опасение. До чего же сильны русские, если, отправив сражаться за Францию едва ли не половину своих войск, они попутно в прах разгромили австрийцев и крепко поколотили немцев? Отголоски этой кампании, помноженные на панические доклады итальянских генералов, которые впервые столкнулись с русскими частями (а русские части на голову превосходили не только их войска, но и противостоявших им ранее французов по выучке, оснащению и суммарной огневой мощи) и быстро смекнули, что поддержка мифа о неудержимых и непобедимых «russi» может стать для них индульгенцией, привели к тому, что воля к борьбе у итальянцев испарилась напрочь.
Но естественно, самый сильный шок испытали немцы. Кайзер Вильгельм II обратился к державам Антанты с просьбой о перемирии, на что немедленно получил согласие англичан и французов. Эти сволочи даже не подумали посоветоваться с нами – просто поставили нас перед фактом. Конечно, перемирие полностью отвечало и моим намерениям. Более того, я собирался приложить максимум усилий, чтобы оно превратилось в мир, ибо все стратегические задачи, которые стояли перед Российской империей в этой войне, были полностью решены (ну, почти все – для решения остальных продолжение войны не являлось необходимым). Но ведь надо же совесть иметь! Мы союзники или так, рядышком постояли? Впрочем, вопрос был риторическим. Как бы там ни было, я хотел если не добиться заключения мира, то хотя бы надолго затянуть перемирие. Ибо сейчас война становилась для нас крайне невыгодным делом – надо было освоить то, что мы уже успели получить. И в первую очередь установить правильные отношения с новыми независимыми государствами.
Как я уже упоминал, окучивать их мы начали с первых же дней независимости. Еще до заключения перемирия во все эти государства были направлены военно-дипломатические миссии, немедленно приступившие к работе. Численность каждой довольно быстро была доведена до нескольких десятков
