рассказал, что в ранней юности, когда Илья Григорьевич увлекался большевизмом, Владимир Ильич Ленин дал ему кличку «Илья Лохматый».
— Да, да, — улыбнулся Фриц. — Тот самый, Илья. Автор «Хулио Хуренито».
На Унтер ден Лиден они нашли Сушина в кабинете Крестинского. Тот был с традиционной бородкой, но без пенсне. Николаи представились друг другу и Сушин продолжил беседу. Как понял Коля, он доканчивал рассказывать послу о случившемся в Москве происшествии.
Крестинский покачал головой.
— Дело непростое. Вы же знаете, я не обладаю сейчас всей полнотой власти. И многие вещи проходят мимо меня. Приезжают люди с серьёзными полномочиями, многие вообще приходят в страну нелегально. Мне тяжело иметь дела с МИДом. Поэтому ловить рыбку в местной мутной воде – самое милое дело. Я понял так, что товарищ Николай будет решать вопросы с немецкой стороной, а вы, Алексей, поработаете в посольстве и торгпредстве?
— Да, Николай Николаевич.
— Тогда получайте мое полное благословление и вперёд. Вам Николай нужны сопроводительные письма к немцам?
— Нет, спасибо. Но если вы мне дадите информацию по нашим партнёрам, я буду благодарен.
— Завтра к утру, часам к одиннадцати.
Они вышли с Сушиным и тот пошёл искать выделенный ему кабинет. Было видно, что кабинеты Алексей любит, и куда ни приходит, тут же обустраивается всерьёз и надолго.
— Ты где остановился, — спросил Николай.
— Нигде, я здесь буду ночевать.
— А что, поехали к нам, в гостиницу.
— Нет, мне здесь лучше. Я языка не знаю, а тут все свои. Разберусь как-нибудь.
— Ну смотри.
Они наконец нашли кабинет, и Николай, записав телефон, пошёл на улицу, где его ждала Надежда.
Они шли под липами Аллеи. Чувствовалось, что уже вечереет. День получился долгим-предолгим, как жизнь. Николай такие дни собирал, запоминая и хранил в памяти. Почему-то они грели душу. Аллея была оживлённой, люди и машины мчались по своим важнейшим делам, а они просто шли.
— Коля, а то что ты говорил Герхарду и Байеру – это правда?
— Ты про что?
— Про опасность.
— Возможно. Не дай бог, конечно.
— Коля, а ты меня научишь стрелять?
— Да вчера ты и сама справилась.
— Ты знаешь, Коля, сколько лет я мечтала об этом. Я их ненавижу.
Он остановился и посмотрел ей в глаза. Они были сухими. Она смотрела спокойно и ясно, только чуть побелела кожа на скулах.
— Мечты имеют страшное обыкновение сбываться. Ты уже убедилась. Не бойся, всё будет хорошо.
— Научи меня стрелять, — упрямо повторила она.
— Но ты же девушка из хорошей семьи, тебе это не надо, — попытался отшутиться он, и вздрогнул – в глазах отразился такой заряд боли, что Николай физически почувствовал её. Губы Нади задрожали, но она справилась, и глубоко вздохнув ещё раз сказала.
— Умоляю.
— Хорошо, попробую. Но без привычки к войне это тебе мало что даст. А готовить тебя как профессионала – это надо искать место. В России нельзя. Так, пока безоружная, может ещё и пожалеют. А полезешь за машинкой – убьют.
— Я лучше умру. Я …
— Не бойся. Никто нас не убьет. Мы сами кого хочешь убьем. Пошли в машину, поехали к господину Эренбургу. На московский литературный бомонд ты посмотрела. Посмотри теперь на берлинский.
До Эренбурга они в тот вечер не доехали. Заглянули зачем-то в гостиницу, как-то случайно занялись любовью, а потом подниматься и отправляться куда-то уже не было сил. Они заснули на широкой гостиничной кровати, с балдахином и какими-то завитушками по бокам. Почему-то Николаю приснился сон про Тибет, где он был в период расцвета своей предпринимательской деятельности. Горная страна, монастыри, красно-чёрные фигуры богов, монотонная барабанная дробь, рев длинных труб с широким раструбом на конце.
Он и проснулся от этого рёва. Долго соображал, что это такое. Звук был абсолютно не городским, но потом он понял, что это из Зоопарка. Какой-нибудь гиббон, наверное.
Глава 10
Было рано. Солнце только что встало и под окнами было совсем пусто. Чужой, незнакомый город лежал за стеклом, придавленный тучами и мелкой моросью дождя. Всё было серо, даже зеленый массив Зоопарка. Коля глянул на часы и пошёл досыпать – времени было ещё много.
Надежда ночью спала беспокойно, часто вздрагивала и царапалась ногтями. Иногда начинала что-то бессвязно, но взволнованно говорить. Коля подумал о её похожести на котёнка – тем тоже сняться сны и они несутся за добычей, хватают её и безжалостно раздирают задними лапами.
Сейчас у неё было спокойное, даже умиротворённое лицо. В который раз он подивился пластичности и приспособляемости женщин. Ещё неделю назад он знал её совсем другой, а теперь было ощущение, что она всю жизнь прожила в дорогих гостиницах, привыкнув к атмосфере комфорта и угодничества обслуги. Он вспомнил стихи Друниной, которые в своё время поразили его именно этим ощущением
