китайца, он решил не затевать дискуссию на эту тему, и с восхищением в голосе сказал.
— Я вижу, вы читали Ульянова-Ленина «империализм как высшая…»
К стыду своему Коля дальше не помнил.
— Да, я внимательно читаю все работы лидеров России.
— И как вы оцениваете Ульянова? — не удержался Николай.
— Он очень злой и обиженный человек. И он совсем не любит людей. Я слышал, царское правительство казнило его брата?
— Да.
— Это очень много объясняет в его поведении. Обычно из мстителей получаются плохие правители.
Коля промолчал. История рассудила. Студентом он искренне считал, что Ленин был гением, а Сталин всё извратил. Потом всё стало совсем наоборот. Он высоко ценил Сталина, а Ленина считал дилетантом и плохим политиком. А про его научные заслуги все уже и думать забыли. А ведь когда-то все учили «Материализм и эмпириокритицизм» почти что наизусть. Кошмар. Как мы жили? Как и у всех студенческие годы были лучшими в его жизни.
— Что будем делать с товарищем Блюхером? Пока он в Питере, его надо ловить. А то мотанёт на Дальний Восток, или в Туркестан для организации снабжения.
— Василий Константинович видный боец и командир. Он справится в Китае и без нашей помощи. Но всё равно большое спасибо, это очень поможет нам в принятии решений.
— Можно ещё переговорить с немецкой стороной. У них много свободных военных.
— Я думаю, это будет полезно. Любая помощь будет на благо народу и стране. А как у вас продвигаются дела со Спецотделом?
— Наверное скоро буду встречаться. Пока что я сделал то, что хотел, поэтому остаётся только выполнить вашу просьбу.
— Это просьба важна для всех людей этой части света. Вчера ночью произошли серьезные нарушения миропорядка. Кто-то опять приносил жертвы кровью нашим богам. Я боюсь, это может вызвать неисчислимые беды.
Коля вздрогнул. Неужели война всё-таки будет и я не в своей реальности. Вот сподобил господь. Ещё и в этом надо разбираться. С ума сойти.
— Вы можете съездить и посмотреть сами – согласно ритуалу тела должны лежать нетронутыми двое суток. — продолжил Линь.
— Вы что, знаете место, — уже ничему не удивляясь спросил Николай.
— Я дам вам проводника, и он приведёт вас туда. Он умеет находить места такого рода.
Грузовик с ребятами из сушинской активной части остановился в метрах тридцати он невысокого забора. Впереди были ворота с калиткой, куда собственно и упиралась дорога, шедшая по лесу уже минут сорок. Китаец, сопровождающий Николая, повёл отряд от Петроверигского куда-то на север, но Коля хотя всю дорогу и озирался, так и не нашёл знакомых ориентиров. За город выехали где-то в районе Ярославки. Недолго ехали по просёлочной дороге, затем свернули в лес. Дорога была вся разбитая и видно, что машин там ездило мало. В основном, судя по отпечаткам копыт на мокрой глине, лошади.
Командир активной части, плотный мужик лет сорока, подошёл к машине, где сидели Николай с Аршиновым. Степан вышел и они долго говорили о чём-то, потом бойцы по двойкам стали выскакивать из машины и быстро побежали вдоль забора в разные стороны.
— Окружают здание, — негромко прокомментировал Саша. Он достал оружие и положил его на колени. Коля просто ждал развития событий. Работали знающие люди, поэтому соваться в эту драку не было никакой необходимости. Пока они ехали, Коля успел продумать и высказать Сушину свои соображения. Если ритуал требует двух дней, и если на это дело завязаны верхи, то обязательно будет выставлена охрана. И не факт, что она согласиться пропустить людей Сушина внутрь.
— Значит, будет драка, — сказал Алексей. Было видно, что рост его веса в партийной иерархии прибавил ему уверенности. Поэтому он был готов смести с лица земли любое сопротивление.
Насколько Коля понимал, настоящее влияние Сушина в партии было невелико. Аппарат ещё не оформился в самостоятельную силу, и партия строилась по системе личных связей и контактов. Поэтому, вне зависимости от занимаемого поста авторитет, заработанный в годы подполья и Гражданской войны определял гораздо больше, чем слова в мандатах. Партия была клановой, и эти кланы состояли из землячеств, ссыльных и эмигрантских знакомств, совместной работы на фронтах войны и в разных комиссиях. Как Коля помнил, были и семейные группы – Свердловы, Межлауки, Аллилуевы.
Сушин было дернулся идти к калитке, которая виднелась метрах в сорока, но Коля положил ему руку на плечо.
— Леша, пусть это сделают бойцы. Они войдут, а потом уже мы. Я боюсь, что начнётся стрельба, а твой мандат – всё-таки не броня, от пули не защитит.
Алексей удивленно посмотрел на него. Но потом что-то для себя решил и пошёл к Аршинову и командиру группы. После недолгого совещания, трое бойцов, взяв сушинскую бумажку, пошли к дому.
Николай реально, в деталях представил, что будет.
— Стой, — заорал он. Бойцы остановились, и Коля подбежал к ним.
— Вы мужики, чего как на параде. Там опытные бойцы сидят. Саданут из пулемёта.
Подбежали Аршинов и командир. Они быстро разобрались, что делать и операция началась.
Хотя Коля и ждал выстрелов, всё равно они прозвучали неожиданно. Раздалось несколько пистолетных хлопков, затем раскатистое стаккато пулемётной очереди. Саша напрягся и мгновенно сдёрнул Николая с сидения. К счастью пулемёт бил не сюда. Выстрелы не прекращались минут пять, затем рванула пара гранат. А потом наступила тишина.
Лёжа за колёсами машины и размышляя, что теперь снова придётся чистить костюм, но это ничего страшного – китайцы в этом плане люди умелые, Николай чувствовал себя чрезвычайно глупо. Какое-то это не родное, думал он. Чужая драка, я-то здесь с какого боку? Мистика сплошная. Может это все-таки не моя реальность? Так, размышляя, они лежали ещё минут десять. Надежда аккуратно сидела за задним колесом и весьма озабоченно гадала что-то на ромашке.
Калитка открылась и оттуда крикнули, что можно заходить. Саша пошёл вперед, Коля с Надеждой за ним. Они вошли во двор, обычный деревенский двор – с конюшней, сараями, колодцем. Вот только дом был типично барским – двухэтажный, с колоннами, мезонином и даже неким подобием мансарды. К дому вела дорожка. По ней двое вели раненого сушинского помощника. Он сдержанно матерился, но, по блеску в глазах, было видно, что небольшая рана его скорее радует, чем огорчает.
— Молодость, молодость, снисходительно подумал Коля. Он вспомнил, что как-то раз с подружкой обсуждал песни Юрия Визбора и сказал, что тому, наверное плохо жилось – невоевавший мужик среди пришедших с фронта ветеранов. Ему было неуютно как, тут Николай запнулся, подыскивая сравнение. Подружка помогла: «Как девственнице среди женщин».
Поле боя впечатляло. Дверь в дом была выбита, окна разбиты.
Николай с Надеждой пошли в дом. Заметив, что Надя спокойно перешагнула через труп в штатском, лежащий в узком коридоре, Коля решил что ему тоже надо быть менее нервным.
В комнатах был разгром, опрокинутые стулья валялись по углам. Видно было, что люди сопротивлялись отчаянно. Стены и пол были все в осколочных выбоинах. Из анфиладной двери вышел Аршинов, он был бледен, веко дергалось.
— Это хорошо, Николай, что вы настояли на участии активной группы. А то сунулись бы мы втроём под пулемёты. И главное все продумано у них, видать бойцы опытные. Вы Надя, подождите здесь, вам не надо с нами ходить. Там, на втором этаже такое. За двадцать лет подобное вижу в первый раз.
Надя напряглась.
— Мне надо, Степан Терентьевич. Я немного представляю, о чём идёт речь.
Аршинов вопросительно посмотрел на Николая. Тот пожал плечами.
— Надо, значит надо, — печально сказал он и покорно пошёл за ними наверх, уже с ужасом представляя, что увидит.
Как всегда, интуиция не подвела и картина наверху была как из хорошего ужастика – кровь и трупы
