Раз у нас он известен, то и у вас остались секреты его приготовления… Тогда тем более странно, почему у вас рабство не процветает еще более пышно, чем у нас?
– По всемирным законам, – начал Кремон, разминая несколько затекшие лицевые мышцы, – этот яд подлежит немедленному уничтожению на месте обнаружения. Как и обязательна казнь на месте любого, кто пытается его произвести или применить уже имеющийся эликсир…
Кашад стоял на четвереньках, натужно хрипя и пытаясь восстановить дыхание. Скорей всего он успел сделать всего один шаг, а потом его парализовало. Риона сидела на полу, опираясь локтем на стул, и массировала горло. Похоже, при попытке причинить вред своему хозяину, рабам еще и дыхательные спазмы мешали. Они ничего и никогда про эликсир Бигина не слыхали, но их возмутила и заставила мстить сама фраза о том, что их сделали рабами. Потому и бросились спонтанно на рабовладельцев. На фоне этого еще больше окрепла уверенность Невменяемого в том, что он сможет и дойти до сентега, и убить его.
«Только спешить не стоит, – подумал энормианин. – Надо послушать, что ублюдок неблагодарный скажет. Да и за дверью могут находиться его приживалы, которые нас троих просто на месте уничтожат залпом из арбалетов… С чего бы начать разговор?..»
Начал с того, что аккуратно уселся обратно на свой стул. Потом спросил:
– Ну и зачем ты это сделал… тэш? И заметь, я не употребляю никаких нелестных эпитетов в твой адрес…
– Сейчас мне придется перед вами оправдываться… Честно говоря, не думал, что стану это делать… Да и вообще когда-нибудь делать подобное…
– Я была против применения эликсира, – вмешалась сестра. – Но Сату очень переживал за безопасность дома, сомневался, что вы сможете вести себя правильно в любой обстановке. И верил, что тем самым оказывает вам большую услугу, предохраняя от ранней гибели.
Кашад уже успел отдышаться и вползти на стул.
– Ага! Отличная услуга: до ста пятидесяти лет жить и корчиться в ногах у подлого хозяина, – мрачно сказал он. – Вот тебе и друг… вот она и благодарность…
Сентег скривился – вероятно, его мучила совесть, – но каяться пока не собирался. Наоборот, взмахнув крылом, перешел на оптимистический тон:
– Ладно, пока еще ничего страшного не произошло и все поправимо… в принципе. Другой вопрос, что нам следует прямо сейчас составить несколько иную программу действий. А для этого я вам должен рассказать о мотивах своего поступка, некоторых правилах нашего общества и некоторых умениях наших прославленных Медиальтов. Ну и о ценах за некоторые их услуги.
Он сделал паузу, ожидая вопросов. Но Кашад с Рионой посмотрели на Кремона, а тот выжидающе молчал. Промолчали и они. Да и что спрашивать, если вначале надо выслушать? Вдруг и вправду самое страшное как-то можно поправить?
– Так вот… О моих мотивах… Наверняка лучше будет, если я вам просто перескажу, что внушил каждому из вас. Слушайте: «Ты не должен никому и никогда говорить о севере. Не должен хотеть и пытаться вернуться на север. Без команды не приближаться к Шанне ближе, чем на пять километров. На любые вопросы отвечать: хозяин выкупил тебя и двух твоих товарищей на каменоломнях, где вы родились и жили до недавнего времени. Где это место – ни ты, ни они не ведают. Ты должен выполнять все приказы, данные хозяином при посторонних, беспрекословно и немедленно. А вообще подчиняться только Сату- Лгаву или его сестре. Никогда, ни при каких обстоятельствах не поднимать руку на хозяина и его сестру. Обращение «тэш» – везде и всегда обязательно к любому сентегу». Вот и все! Правда, ничего страшного? Вы мне и так в принципе обещали все это выполнять целиком добровольно. Ну… кроме как отказаться от попыток возвращения. Но это уже я позаботился о вашей долгой жизни… Кашад! Спокойнее! Ты уже на эту тему высказывался! Вот… Теперь о том, как все изменилось после рассказа Кремона про наш мир Тройной Радуги. Тут я пока могу сказать только одно: изменилось положение кардинально. Осознаю, что надо что-то делать немедленно и со всей решительностью, но пока кроме туманных наметок ничего толкового в голову не приходит. Мне кажется, мы над этим попробуем подумать совместно и несколько позже. В данном вопросе излишняя спешка – это гибель для нас всех и страшные, кровавые последствия для очень многих… Причем я не говорю уже о веках или десятилетиях, а говорю о днях, максимум неделях. Думаю, в этом вопросе со мной никто спорить не станет?
Мужчины промолчали, и только девушка выдавила из себя:
– Станем… – И не в силах удержаться, все-таки прохрипела должное обращение: – Тэш…
Сентег удовлетворенно кивнул и продолжил:
– Теперь о некоторых исключениях, досадных и не очень. Особенно если рассматривать в свете приближающейся всемирной катастрофы… Вы вчера видели конклатерру, которая для большинства моих собратьев хуже кости поперек горла и похлеще, чем любая катастрофа. А все почему? Тоже исторические, нерушимые традиции…
После подробного рассказа высветилась интересная картинка, о которой ранее сентег умалчивал. Вернее, только намекал на некие исключения из правил. А во всем виноваты древние традиции и каноны поведения, установленные предками. Каждая сентега – душа домашнего очага. Ни работать ей, ни занимать почетные посты в обществе нельзя. Категорически запрещается ей и заниматься торговлей или посредничеством. Но! Самое смешное, что и сентегам мужского пола законы запрещают заниматься такими постыдными делами, как перепродажа, посредничество, дача денег взаймы и составление всяких там контрактов о купле и продаже. Да и вообще каждый уважающий себя сентег должен иметь для таких грязных дел, как денежные расчеты, подневольного, зависящего от него помощника.
И еще в глубокой древности возникал вопрос: а кто же тогда этими низменными делами будет заниматься? Нет, конечно же, порой и сами сентеги что-то там решали, что-то порой платили и о чем-то конкретно договаривались. Но делалось это редко, в узком кругу ближайших знакомых и ни в коем случае не предавалось огласке. Да и самые крупные перемещения денежных средств или купля-продажа недвижимости не могли происходить без участия хозяина дома и главного рабовладельца. А вот все остальное придумали отдать в руки доверенных рабов. Даже не так: в женские ручки доверенных рабынь.
Потому что мужчинам-рабам тоже не доверяли изначально. Несмотря на частое и почти повсеместное применение жутко дорогостоящего эликсира Бигина, даже подпоенные этим ядом рабы умудрялись куда-то сбегать, что-то воровать, вытворять страшные глупости под воздействием алкоголя и разбазаривать хозяйские средства направо и налево. Женщины для должности управляющего личными финансами подходили лучше всего. В данном обществе они никогда не пили ничего спиртного. Поэтому не вытворяли глупостей и не совершали противоправных поступков. Женщины никогда не сбегали от своего хозяина. И они же, как это ни странно, оказались невероятно сообразительны, сведущи и ловки в делах посредничества и всей остальной купли-продажи.
Вот с той давней, покрытой туманом забвения исторической эпохи и пошло: в каждом роду выбиралась такая женщина. Ей на кепи пришивали особо яркий красный помпон, и она становилась неприкосновенной персоной. Такие персоны находились как бы вне общества, но в то же время руководили финансовыми потоками этого общества, каждая в пределах доверившегося ей рода, и даже могли путешествовать в соседние города в одиночку. Если выбиралась далеко, или в самый Центр, то с ней отправлялся любой из сентегов, а то и несколько, дабы официально, как это постыдно упоминалось иногда, следить за рабыней и смотреть, чтобы она не сбежала. Хотя в подобных поездках никто не сомневался в праве дамы с помпоном распоряжаться всем и вся. Как правило, каждая конклатерра была исключительно предана своему хозяину, за любую мелочь готова была грызть зубами горло другого сентега, а уж к своим собратьям по виду относилась порой гораздо меркантильнее, чем сам рабовладелец. Частенько происходили купли-продажи-обмены рабов даже без уведомления об этом хозяина. И тот таким действиям ничего, кроме ругани, плевания и бесполезных угроз, противопоставить не мог. Ведь для чистоты и эффективности ведущихся дел применять дополнительные фазы внушения с помощью эликсира Бигина было более чем бессмысленно.
Понятно, что в исключительных случаях и на обнаглевшую, вышедшую из повиновения конклатерру находились рычаги воздействия. Вплоть до устранения оной с занимаемой должности и перевода в разряд рабынь. Но подобные случаи имели место настолько редко, что Сату-Лгав о них не знал. Только Лейч-Ера вспомнила один такой случай, произошедший в соседнем городе лет тридцать назад.
