Он все-таки сумел передать Кэтрин записку, в которой он сообщал, что собирается уезжать ночным почтовым: не сможет ли она приехать на Чаринг-Кросс, чтобы повидаться с ним?
Разумеется, она поехала на вокзал, хотя из-за этого ей не удалось быть дома в тот час, когда надо пожелать спокойной ночи Норе и Кармен. Они уже стали привыкать к тому, что мама часто и надолго уходит. Кармен сначала плакала, однако Нора с презрением отнеслась к такой слабости сестры. Разве папа не говорил маме, что она слишком много времени проводит в деревне и что ей надо чаще появляться на балах и званых вечерах?
– Но она не надела свое бальное платье… – хныкала Кармен. – Она ушла в зеленом пальто и юбке. Ведь она не сможет танцевать в такой одежде.
– Она держит свое бальное платье у тети Анны, – ответила Нора, что, кстати, соответствовало истине.
Кармен была еще совсем ребенком и рассуждала еще не очень здраво.
И вот Кэтрин в своем зеленом пальто и юбке, с накинутой на плечи меховой пелериной, в маленькой бархатной шляпке с плотной вуалью прохаживалась взад и вперед по платформе вокзала Чаринг-Кросс в ожидании Чарлза. То и дело прибывали и отъезжали поезда, вокруг сновало множество людей. Сейчас Кэтрин являла собой одинокую, всеми покинутую женщину, взволнованно мерящую шагами платформу. Носильщики поглядывали на нее с любопытством, ибо угадывали в этой хорошо одетой женщине светскую даму. Им было странно, что она совершенно одна. И они испытали некоторое облегчение, когда к ней присоединился ее супруг, высокий красивый джентльмен с аккуратной каштановой бородкой.
Он быстро шел по платформе с распростертыми руками.
– Китти, дорогая! Я просто неприлично опоздал. Ты сердишься на меня? Ты, наверное, очень продрогла, да?
– Ничуть. – Она так обрадовалась, увидев его, что не испытывала ничего, кроме удовольствия. – Но ты ведь опоздал на последний поезд на Холихэд!
– Знаю. Мне придется остаться в Лондоне до завтра.
– Поехали в Элшем.
Она произнесла эти слова без всякого колебания. Почему бы ему не провести там еще одну ночь? Не может же он искать в такой час место для ночлега, да еще в такой холод.
– А можно, Кэт? Что подумает Вилли?
– Вилли пришел бы в страшную ярость, узнав, что ты остался без ночлега в такую морозную ночь. Кроме того, – она взяла его под руку и рассмеялась, – все носильщики давно считают, что я ожидала своего мужа. Так давай не будем разочаровывать их.
Они, стараясь не шуметь, вошли в дом уже после полуночи, пройдя через оранжерею. Кэтрин зажгла свечи и отправилась на кухню, чтобы посмотреть, какую еду Эллен оставила в кладовой. Она обнаружила там еще не остывший суп и добрый кусок холодной ягнятины. Положив все это на поднос, она внесла еду в гостиную, где Чарлз кочергой ворошил угли в камине, чтобы получше разгорелся огонь. Он подложил туда свежих поленьев и угля.
И вот опять наступили мгновения, когда им никто не мог помешать. Чарлз здраво рассудил, что уже слишком поздно ложиться спать. Ему надо будет уйти, как только наступит рассвет. Что бы там ни было, эти мгновения слишком драгоценны, чтобы попусту растрачивать их на сон. Ему так много надо сказать ей! Она выслушает его? Кэтрин была очень хорошей слушательницей, внимательной и умной. Кроме того, когда он не говорил… Он замолчал, и она, вопросительно посмотрев на него, заметила в его глазах страстный блеск. Этот блеск явно не был отражением огня, полыхающего в камине.
– Даже не знаю, сколько еще я смогу дожидаться тебя, Китти. Ты обратила внимание, что я даже не поцеловал тебя?
– Да, обратила, – прошептала она.
– Я не посмел этого сделать. Я должен во что бы то ни стало оставаться джентльменом, черт бы все побрал!
– Почему? – снова прошептала она, на этот раз еще тише.
– Да, почему?! – хрипло воскликнул он. – Полагаю, потому, что нам надо постоянно сдерживаться! И еще, мне не хочется мимолетной интрижки, когда один мой глаз смотрит на часы, а второй на дверь. Нам нужно время. Время, время, время! Я не хочу обойтись с тобой легкомысленно… Ты слишком нежна, слишком красива. Если бы ты знала, как страстно мне хочется увидеть твое тело!
Она больше не могла смотреть на это напряженное, взволнованное лицо, склонившееся над нею. Она схватилась за голову и зарыдала.
– О дорогая, дорогая!
От нежности, пронизывающей его голос, Кэтрин почувствовала нестерпимую боль. Она никак не могла остановить поток слез, но когда ей все-таки удалось с ними справиться, Чарлз поднял ее лицо и без страсти, а успокаивающе поцеловал ее во влажные щеки так, как целуют ребенка.
– Не надо плакать, Китти. Когда ты плачешь, мне становится очень больно.
– Прости…
– Знаешь, опоздать на поезд – была не очень удачная мысль с моей стороны. И в то же время мне так хотелось вновь оказаться здесь поздно ночью, как тогда… Это слишком опасно, да? О, если бы я только мог остаться, это было бы восхитительно! Я весь день мечтал только об этом!
– Если, неожиданно приехав, ты тихонько постучишь в окно оранжереи, то не разбудишь слуг. А я услышу тебя. Моя спальня расположена прямо над оранжереей.
– «Но если ты не способен умереть, когда мечта сия пройдет, о, никогда не называй это любовью…»– процитировал он мечтательно. – Подойди и сядь со мной рядом, Китти. Отдохнем немного до рассвета.
Он покинул дом очень рано, когда еще никто из слуг не проснулся, а ей предстоял долгий день в полном одиночестве, если не считать постоянного внимания тетушки Бен и бесконечных требовательных вопросов детей.
– Это был красивый бал, мама?
– Бал? – рассеянно переспросила Кэтрин.
– Ну да, на котором ты была сегодня ночью. Нора сказала, что ты отправилась на бал и поэтому не пожелала нам спокойной ночи.
– Ах да, конечно, дорогая. Только это был не бал, просто несколько человек собрались на ужин.
– А папа был?
– Нет, сегодня ночью папы там не было, – ответила Кэтрин, почувствовав на себе испытующий взгляд мисс Гленнистер. – У него много дел. И он очень занят. И вообще у взрослых всегда много дел.
– Как жалко, что взрослые всегда так заняты, – посетовала Нора. – А ты собираешься сегодня вечером в Лондон, мамочка?
– Нет. Я останусь дома, чтобы пожелать вам спокойной ночи. И если хотите, даже почитаю вам на ночь сказку.
– О, ну конечно же, дорогая мамочка!
Лицо мисс Гленнистер немного вытянулось и стало совсем кислым. Она вообще-то была не самая красивая женщина на свете и мечтала, чтобы хоть одна живая душа была добра к ней. До тех пор пока не удастся выбраться из этой ловушки, существующей для никем не любимых гувернанток и нянь, она будет все больше и больше привязываться со своей нездоровой и чисто потребительской любовью к чьим-нибудь чужим детям.
Вилли приехал, как обычно, в воскресенье. Он много рассказывал о заседании в парламенте, хотя его мысли были заняты совершенно другим. Он считал, что ему необходимо съездить к своим родственникам в Мадрид, так как этот визит он и так отложил до неприличия надолго. Еще его донимала подагра, и ему хотелось сбежать подальше от суровой английской зимы. Он не счел нужным спросить у Кэтрин, не возражает ли она против его поездки. По традиции он думал только о своем благополучии. Да и с какой стати ему следует выяснять ее мнение, если она теперь так холодна по отношению к нему?
– Вернусь я примерно через месяц, – сообщил он и состроил гримасу боли, двинув ногой. – Кстати, нельзя ли спросить у старой леди насчет кое-какой наличности?
Вначале Вилли хотя бы делал вид, что не желает тратить деньги тетушки Бен. Теперь же он считал
