быстро они забудут, сколько он сделал для их страны… Во всяком случае, намного больше любого другого за последние полвека, а может быть, больше всех их, вместе взятых.
Ирландия. Страна, где любят мучеников.
Кэтрин резко приподнялась на кровати. Чарлз Стюарт Парнелл ни за что не займет свое место в этой длинной веренице мучеников. Даже если ей придется сделать нечто из ряда вон выходящее, она остановит эту несправедливость и не позволит ей свершиться!
Первым делом она уволила мисс Гленнистер с ее лукавыми взглядами и двусмысленными усмешками.
– Ну мамочка, почему мисс Гленнистер должна уйти? – спрашивала Нора.
Кармен, доброе сердечко, была искренне расстроена, Норе же это было только любопытно. Казалось, она тоже недолюбливала мисс Гленнистер.
– Мне захотелось подобрать вам более подходящую гувернантку, дорогая.
«Кто же согласится служить в доме с такой печально известной репутацией», – подумала она про себя.
– А почему мисс Гленнистер не подходит нам, мамочка?
– Она плакала… – прошептала Кармен.
– Почему, когда ты увольняла ее, то нарядилась в свое самое лучшее платье? – спросила Нора.
– Это вовсе не лучшее мое платье.
– Ну, оно мне нравится больше всех. И твоя шляпка со страусиным пером. Ты поедешь в Лондон?
– Да, но ненадолго. Ведите себя хорошо и ложитесь спать, когда вам скажет мисс Гленнистер.
– Но она же будет собирать свои вещи.
– Еще неделю она побудет здесь… хотя едва ли…
– Мамочка, ты такая красивая! Ты увидишься с папой?
– Именно для этого я и еду в Лондон.
– А ты скажешь ему о мисс Гленнистер? – спросила Нора, накручивая на пальчик изящный локон. – Он не станет возражать, потому что она не нравится ему.
– Нет, нравится, – вмешалась Кармен.
– Нет, не нравится. Я сама видела, как в прошлое воскресенье он ущипнул ее по дороге в церковь.
Кэтрин не была в апартаментах Вилли с того вечера, как они ужинали с мистером Чемберленом. Она боялась того, что может узнать о муже. В его комнатах все оставалось по-прежнему. Сам Вилли оказался дома. Он даже – довольно, впрочем, иронически – изобразил радость при виде ее. Выглядел он превосходно, она тоже. Ясно, что она как следует позаботилась о своей внешности, как, собственно, делала обычно с тех пор, как стала запросто заходить к своему мужу.
– Вилли, я пришла, чтобы убедить тебя не принимать скоропалительных решений. Когда ты ушел, мне и в самом деле показалось, что ты намереваешься реализовать свою совершенно безумную идею с дуэлью.
– Но я действительно собираюсь вызвать Парнелла. Только что я закончил письмо к нему. Хочешь взглянуть?
Он протянул ей письмо, она осторожно взяла листок у него из рук и, не веря своим глазам, прочитала следующее:
Кэтрин собралась было разорвать этот листок на мелкие кусочки, но Вилли быстро вырвал его у нее из рук.
– Если ты сделаешь это, я напишу еще одно точно такое же письмо, – проговорил он.
– Вилли, не надо этого делать!
– Почему?
– Потому что это будет чудовищной ошибкой. Неужели ты собираешься выставить на посмешище не только себя, меня и мистера Парнелла, но и всю ирландскую партию?
– К черту эту ирландскую партию! Меня интересуют только мои права! То, что принадлежит мне, – это мое, под этим я подразумеваю и тебя.
– Неужели? – медленно произнесла Кэтрин. – Тогда, наверное, это касается и денег тетушки Бен, и дома, который она столь любезно купила для твоей семьи. Что же ты будешь делать без всего этого? Кормить семью на свои заработки?
Его лицо побагровело.
– Дело почти сделано. Письмо будет отправлено.
Она понимала, что Вилли зашел уже слишком далеко.
– Ну и посылай свое глупейшее, идиотское письмо! – вскричала она, и слезы ярости выступили на ее глазах. – Давай, разыгрывай свою сумасшедшую мелодраму. У тебя это всегда отлично получалось! Но не надейся, что твоя нога еще хоть раз ступит в этот дом. Не забывай, он принадлежит мне!
Кэтрин понятия не имела, где в этот раз остановился Чарлз. Она поехала в отель на Кеппел-стрит, чтобы навести хоть какие-нибудь справки, но не добилась ничего, кроме наглого оскорбительного взгляда от мужчины за конторкой, и поэтому не осмелилась продолжать свои поиски. Она страшно беспокоилась за Чарлза: ведь ему может быть нанесен непоправимый вред! В парламенте его тоже не оказалось. И Кэтрин ничего не оставалось, как вернуться обратно домой и провести бессонную, кошмарную ночь.
Аромат роз ворвался в распахнутое окно, и впервые за время этой ужасной комедии она задумалась о не родившемся еще ребенке. «Да защитит его Господь», – в отчаянии молилась она.
В течение целых двух дней она не получала никаких известий. Сорок восемь бесконечных часов… По утрам она читала вслух тетушке Бен и, очевидно, поступала правильно, ибо старая леди перестала жаловаться и не ворчала. Кэтрин отдавала распоряжения слугам, беседовала с детьми, укладывала их спать, разбирала корреспонденцию, бесцельно бродила по саду до наступления темноты и ждала, ждала. Она одновременно и боялась, и надеялась, что Чарлз все-таки объявится.
Наконец появился Вилли в сопровождении огромного седобородого грубого старика О'Гормана Махоуна.
– А парень-то – трус, – небрежно бросил Вилли жене.
– Почему? – еле слышно спросила она.
– Он игнорировал мое письмо. Ну, я послал ему еще одно.
– Наверное, его просто нет в Англии.
– Не-ет, он в Англии, дорогая, я наводил справки. Сначала он был в Ливерпуле, а сейчас возвратился в Лондон. Махоун видел его. Я написал ему, что мне известно: он не был за границей, как я его просил.
– Но и ты туда не ездил, – стараясь говорить как можно спокойнее, возразила Кэтрин.
– Не говори глупостей! Неужели я отправился бы во Францию следом за человеком, который туда так и не приехал?
О'Горман Махоун, не сводя с Кэтрин своих наглых веселых глаз, вдруг разразился непристойным хохотом.
– Мне показалось, что вы слишком буквально последовали моему совету, миссис О'Ши.
– Какому еще совету?
– Однажды я предложил вам быть любезной с Парнеллом, но не ожидал, что вы так воспримете это. И знаете, я не вправе винить беднягу, если вы смотрели на него такими сверкающими глазами, которым под силу растопить айсберг.
– Могу я тоже дать вам один совет, мистер Махоун?
