Высверк, и на шее появляется красная щель, из нее брызжет кровь, капли летят во все стороны.
– Все, – сказала она, и тут для остановившегося Ларса словно включили звуки.
Он услышал слабые стоны, шумное дыхание, клокочущее бульканье еще пытавшегося дышать и жить «сенатора» с кнутом, журчание фонтанчика и громкую, судорожную икоту.
Икал замерший у стены эру Кацст.
Не участвовавшие в нападении патриции сбились в кучу – рты открыты, в круглых глазах удивление, руки трясутся; тот, что был со стрелометами, лежит навзничь, раскидав конечности, тощий не шевелится, и только низенький подает признаки жизни, хотя и слабые; Эний сидит, прислонившись к упавшему креслу, и именно он так шумно дышит.
А лицо у бывшего эдила белое и становится все белее, и еще его трясет.
– Что с тобой? – спросил Ларс.
– Стрелка… в плечо, – прохрипел Эний. – «Голубиный» яд… все, прощайте…
– Ага, похоже. Сейчас посмотрим… – Ультима подошла, заглянула бывшему эдилу в глаза. – Да, зрачки игольчатые, тебе осталось несколько минут, и поздно искать противоядие.
Она даже не запыхалась, хотя только что двигалась с неимоверной скоростью, сражалась с напичканными имплантами полулюдьми, созданными и выученными для убийства!
Сам Ларс тяжело дышал, сердце его колотилось, точно бешеное, руки подрагивали, по лицу тек пот.
Но это невозможно… кто она такая?
Импланты могут дать скорость и силу, но потом за них приходится платить. Невозможно безнаказанно насиловать человеческий организм, перерасход ресурсов и эксплуатация тела в запредельном режиме непременно откликнутся судорогами, микронадрывами мышц, растяжениями, дисфункцией внутренних органов, не говоря уже об изнурении.
В Умбра Ангустус Ларс узнал достаточно, чтобы понимать это.
Но Ультима вела себя так, как будто последний час пролежала на диване.
– Противоядие? Ты смеешься?.. – Голос Эния прервался, он закрыл глаза, но тут же открыл их и отыскал взглядом Ларса. – Ты, парень, давай, действуй, сделай так, чтобы это поганое человечество двинулось куда надо, пусть даже ты не…
Взгляд бывшего эдила остекленел, дыхание прервалось, и он упал на бок.
«Голубиный» яд, прозванный так за цвет экстракта, что напоминает окраску птичьих перьев, действует быстро, и если он попал в организм, то справиться с ним невозможно.
Эний и так продержался очень долго… и что он хотел сказать?
«Пусть даже ты не…»
НЕ – что?
– Эти трое готовы. – Ультима повернулась к выжившим сенаторам, и те сжались под ее взглядами. – Посмотрим, мне хотелось бы знать, остальным было известно, кто путешествует вместе с ними…
– Э, моя госпожа, – голос эру Стольца подрагивал, но звучало в нем возмущение, а никак не страх, – ни в коей мере мы не причастны к этому преступному нападению, к тому, что совершили наши… э-э… те, кто называл себя нашими товарищами.
– Откуда же они взялись? – спросил Ларс. – Вы не знали, что на скамьях сената сидят полулюди?
– Невозможно! – воскликнул один из двух похожих стариков.
– Невероятно! – поддержал его второй, сидевший на полу и до сего момента жалобно стонавший, но сейчас от негодования забывший о боли. – Исключительно патриции и полные люди!
– Похоже, они не врут. – Ларс повернулся к наставнице: – Но как такое возможно?
– Гомункулы-безликие, умеющие трансформировать внешность, – ответила Ультима. – Изготовление их обходится страшно дорого. Раскрываются быстро, поскольку разум и память не подделаешь, но для таких дел годятся. Модифицированные, напичканные диффузными имплантами, что проявляют себя лишь в момент активности. Требуют времени для приведения в действие, но зато невидимы для обычных сканеров.
– Так вы хотите сказать, что это… а где же наши товарищи? Эру Карддивор и… – эру Стольц замолчал, и глаза его загорелись гневом.
Этот патриций, похоже, соображал быстрее других.
– Уважаемый эру Кацст, – позвал Ларс владельца дома, все еще пребывающего в легком ступоре.
– Да, да, – отозвался тот, тиская в пальцах магнитный ключ. – Что?.. Что это было?
– Позовите слуг, пусть уберут. – Надо показать, что он здесь хозяин, что он отдает приказы, в противном случае у отцов-сенаторов может возникнуть подозрение, что будущей Божественной Плотью можно управлять. – Почтенному Энию нужно приготовить погребение, а этих, – Ларс повел рукой, – необходимо обыскать с особой осторожностью, так что пока лучше поместить их на холод и не трогать.
– Да, конечно, всенепременно, – забормотал эру Кацст, сейчас распоряжусь.
Забегали гомункулы, кресло поставили, и Ларс сел в него как ни в чем не бывало. Придется задержаться, чтобы похоронить бывшего эдила, ну а этот разговор нужно довести до конца.
Нельзя демонстрировать страх или неуверенность.
– Продолжайте, я вас слушаю, – сказал Ларс, краем глаза наблюдая, как уносят Эния.
Вспомнился момент, когда они только познакомились – грозовая ночь на Монтисе, золотистый халат… Вылезло из памяти заключение в гробнице – темнота и безмолвие, вонь и собственные мысли…
Нет, Ларс не ощущал печали – каждому свой срок, и если для Янитора настало время отправиться на Обратную Сторону, с этим ничего не поделаешь. Не испытывал он ничего и по поводу того, что совсем недавно убил человека – лишил жизни угрожавшую его жизни тварь, вот и все.
У него нет времени переживать, зато есть цель, и она требует внимания.
– Мы выражаем свое искреннее возмущение покушением, свидетелями которого мы стали, – загрохотал Велинимир эру Стольц, с каждым словом обретая уверенность. – И должны со всей ответственностью заявить, что ни в коей степени…
Все так, как он и ждал – для начала сенаторы открестятся от того, что произошло, а затем изложат цель визита, совершаемого, как они наивно полагают, втайне от нынешней Божественной Плоти.
Кто еще может науськать на Ларса троих безликих?
Что же, послушаем, что они скажут…
Карпентум не приземлился даже, а брякнулся с высоты в несколько метров.
– Кто управляет этой колымагой? – пробормотал Энхо, чувствуя, как от удара заныло в копчике.
Машина была старой, видавшей виды, темно-синяя краска на ее боках давно облезла и сохранилась лишь местами. Кто сидел в кабине, офицеры «Фалько мальтуса» не видели, но наверняка какой-нибудь местный варвар, лохматый, мускулистый и глупый.
Сами они оказались в пассажирском отсеке карпентума лишь потому, что на этом настоял Ларс. «Мне неприлично перемещаться со столь малой свитой, и как минимум троих я должен взять с собой», – заявил он Янусу, и гортатор, хоть и остался недоволен, возражать не стал.
Выбор пал на Энхо, Арвинда и мрачного двигателиста Порго.
Эру Венц, честно говоря, обрадовался, что не останется на корабле – один эмпориум похож на другой, развлечений никаких, разве что торчать в «Фалько мальтусе» или сидеть в крохотном вонючем баре, где из напитков только жуткая местная настойка да похожее на мочу кабана пиво…
А так появляется шанс посмотреть Керимбу, настоящий варварский мир, дикий, почти не затронутый влиянием Империума.
Но пока они видели только внутренности карпентума.
– Боюсь, что тебе этого не скажут, – отозвался Арвинд, сидевший ближе всех к дверце, и распахнул ее.
Просторный двор, небрежно вымощенный, из щелей между черными плитами торчит ярко-зеленая трава. Неподалеку виден другой карпентум, намного изящнее, на нем привезли самого Ларса, дальше поднимается стена из больших камней с похожими на бойницы окнами.
– Все готовы? – спросил навигатор, бывший в их троице за старшего, и, получив в ответ два кивка, выбрался из карпентума.
