– Слушай, Док, а все-таки что, если это правда?
– Что именно?
– Живые мертвецы.
– Любишь фильмы про зомби?
– При чем тут это?
– При том, что живые мертвецы бывают только в кино.
– Но, Павел…
– Павел – законченный алкоголик. Ты что, сам не видишь?
– Но это аномальная зона!
– Ну и что?
– В аномальной зоне может происходить все, что угодно. В чем заключается аномальная сущность этой зоны, мы не знаем.
– Хочешь сказать, что здесь оживают мертвые.
– А вдруг?..
– Вдруг только кошки родятся.
– Док!..
– Ага! Видал! Я тоже подучил язык!
– Док! Вдруг случился Сезон Катастроф!
– Отнюдь, друг мой. Никакого «вдруг» не было и в помине. Все это было запрограммировано еще в момент Большого Взрыва. Нам просто не повезло.
– В чем?
– В том, что глобальный апокалипсис начался при нашей жизни. Спроси об этом Виктора, он тебе все детально расскажет.
– Док, я все понимаю. Но откуда тогда взялись живые мертвецы?
– Я уже ответил на твой вопрос – из алкогольных фантазий нашего сильно пьющего приятеля.
– Ну а что, если их породила аномальная зона?
– Так. – Орсон внезапно остановился. Брейгель машинально сделал еще два шага вперед. После чего тоже остановился и обернулся. – Если говоришь глупость, не нужно ссылаться на аномалию. Пространственно-временные аномалии лишь искажают существующие законы природы, но не создают новые. И уж тем более не стаскивают их с потолка. Не знаю, как ты, друг мой, но я закоренелый материалист. И, вопреки тому, что утверждает Библия, я, как ученый, не вижу никаких предпосылок к тому, чтобы мертвые вдруг начали подниматься из могил и ходить по земле. Даже перед самым концом света. Это противоречит не только всему, что я знаю, но даже элементарному здравому смыслу. Я доступно все объяснил?
– Док, я уважаю твою позицию, – раскрытой ладонью провел перед собой Брейгель. – Но позволь мне остаться при своем мнении.
– Да на здоровье, – саркастически усмехнулся Орсон и снова зашагал вперед. – Только все же послушай дружеский совет: постарайся выкинуть все это из головы. А то в этой зоне тебе видятся зомби, в другой станут мерещиться вампиры… Эдак мы скатимся к дешевому трешаку…
Осипов, Камохин и Павел, что из местных, шли тем временем впереди, время от времени поглядывая назад, на отставших, и, как и полагается, вели неспешный разговор. О политике, о погоде, о капусте и о королях. Осипов держал в левой руке дескан, включенный в режиме поиска пакалей. Он помнил, что говорил Кирсанов про удачу, но сам в нее не верил. Что такое удача, если не воспоминание о том, что когда-то тебе повезло, помноженное на надежду, что повезет и снова? При том, что обе величины имеют стойкую тенденцию стремительно скатываться к нулю, результат такой операции вполне предсказуем. Надеяться на удачу – все равно что рассчитывать стать миллионером, играя на Форексе с тринадцатью баксами в активе. Даже если тринадцать – счастливое число. По мнению русского миллиардера. Который сам-то, скорее всего, сделал свои деньги совсем по-другому. В четком соответствии с классической марксовой формулой «Д-Т-Д» и с непременным учетом прибавочной стоимости.
– Не работает? – спросил Павел.
– Что? – не понял Осипов.
– Аппарат твой, говорю, не работает?
– Работает. Но пока ничего не регистрирует.
– А чего вы тут ищите? Золото или алюминий какой?..
– Я же тебе уже сказал, – чтобы переключить внимание Павла на себя, Камохин помахал кончиками пальцев, будто маня его за собой. – Неподалеку упал спутник. Мы проверяем, нет ли следов разлива ракетного топлива.
– Пока, выходит, не нашли?..
– Пока – нет.
– Это хорошо или плохо?
Камохин с тоской посмотрел на местного.
– Ты-то сам как думаешь?
– Мне все равно…
– А чем вы вообще тут занимаетесь? – спросил Осипов.
– Живем, – прохрипел в ответ Павел.
– На что живете? – усмехнулся Камохин. – Водка-то в магазине, поди, денег стоит.
– Ну, свой рупь я всегда заработаю, – хитро прищурился Павел. – А так… В деревне стариков полно. Им-то чего надо? Они целый день только в телевизор пялятся… Пялились, пока телеки работали. Теперь дуреют от нечего делать… А больше-то им ничего и не надо. В магазине только хлеб, соль, макароны да муку покупают – на это пенсии хватает. Остальное все свое, с огорода.
– А скотину не держат?
– Крупную – нет. Коров или овец держать – на одних кормах разоришься… Кто-то свинью держит – эта скотина все жрет. Но таких мало… Все больше птиц, курей да гусей. И кроликов на лето, бывает, заводят… Кролики, они ведь плодятся, как чумовые…
– Ну, ладно, старики, а здоровые мужики? Такие, как ты?
– Ну таких, как я, тут не много. А молодежь так и вовсе вся поуезжала… Нет тут у нас, говорят, никаких перспектив… Я тоже поначалу в город подался. На стройке работал… Как родители померли, поначалу думал продать дом и землю. А потом подумал, подумал, да и вернулся… Оно, может, и верно, перспектив здесь никаких. Да только на фиг они мне сдались, перспективы эти. Зато жить тут спокойнее. Тут я сам себе начальник…
– А чем занимаешься-то?
– Бычков ращу.
– Бычков?
– Ну, их самых… Вон там у нас, за деревней, – Павел махнул рукой налево. – Прежде фермы были колхозные. Колхоза не стало, а фермы остались. Вроде как, не нужны никому… Мы их поначалу сдавали приезжим. Они там плитку делали. Правда, платили гроши… А потом решили, на кой нам их плитка? И стали сами там бычков разводить… Не все, понятно, а те, кто заработать хочет. Лето бычков кормим – осенью продаем. По спецзаказу. Экологически чистый, вишь ли, продукт. Потому и цена эксклюзивная…
Павел хохотнул даже, ввернув хитрое словцо.
Осипов на ходу оглянулся. Орсон и Брейгель шли следом за ними по дороге, но как-то не очень торопились.
– Damn!..
Орсон одной рукой схватил Брейгеля за рукав, а другой принялся судорожно и бестолково дергать клапан кобуры.
– Да будет тебе, Док, – примирительно улыбнулся фламандец. – Я не думал, что этот вопрос настолько для тебя принципиален…
– Ян, возможно, я был не прав… Holy shit…
– Док…
