они всегда успеют. Для начала нужно отыскать разлом. Который должен находиться поблизости от пакаля.
– Так что там насчет компенсации? – нарисовалась перед квестерами хозяйка.
– Простите, как вас зовут? – дежурно, как и подобает государственному служащему, улыбнулся Осипов.
– Александра.
– Александра?..
– Александра Владимировна Милюкова, – хозяйка быстро пригладила торчащие во все стороны волосы. – Паспорт показать?
– Пока не надо. – Осипов подошел к столу, положил на него дескан и задумчиво постучал пальцем по прибору. – А скажите, Александра Владимировна, ничего странного в вашем доме не наблюдалось?
– Странного? – Хозяйка взмахнула руками, как курица крыльями. – Да у нас тут вообще черт знает что творится!
– Вы тоже видели оживших мертвецов? – вроде как в шутку поинтересовался Камохин.
– Видела? – зло глянула на него хозяйка. – Да они мне все грядки с огурцами вытоптали!
– Кто?
– Да откуда я знаю, кто? Шляются тут по ночам кто ни попадя!
Осипов озадаченно покачал головой. Не нравилась ему эта история с разгуливающими по деревне живыми мертвецами. Совсем не нравилась.
– Ну, а что-нибудь помимо этого? Странное, необычное?.. Ни на что не похожее? Такое, чего бы вы никогда прежде не видели?
– Да не пойму я, о чем вы? – пожала плечами женщина.
– Тогда нам придется осмотреть весь дом. – Осипов указал на мигающий красным огоньком дескан. – И провести тщательные замеры.
– Так осматривайте, если надо, – не стала спорить хозяйка.
В течение сорока минут квестеры обыскивали дом. Рылись в чуланах, залезали под кровати, спускались в погреб, забирались на чердак, месили ногами навоз на скотном дворе. Павел с Александрой поначалу с интересом за ними наблюдали. Им было любопытно, что ищут эти странные чужаки? Но вскоре им это наскучило. Павел сел за стол пить чай с баранками, такими жесткими, что не угрызешь. А женщина отправилась хозяйничать на кухню.
– Чего у тебя сегодня на ужин? – поинтересовался Павел.
– Да, как обычно, – ворчливо отозвалась Александра. – Макароны с тушенкой.
– А я люблю макароны с тушенкой, – мечтательно закатил глаза Павел.
– Ну и люби себе на здоровье, кто мешает?
– На ужин пригласишь?
– Перебьешься.
– Ну, вот…
Скрипнула открывающаяся дверь, и в комнату вошли квестеры.
– Ну, что сыскали? – по-свойски осведомился Павел.
Хотя по разочарованным лицам квестеров и без того было ясно, что ничего из того, что им было нужно, они не нашли. А это было неправильно. Если в наличии имелся пакаль, значит должен быть и разлом. Если же это правило не работало, тогда рушилась вся та хрупкая логическая конструкция, что выстроили квестеры из имевшихся у них фактов. И получалось, что они снова понятия не имели, что и почему происходит. Разломы, пакали, «серые» и странная игра, которую они вели, вновь становились никак не сцепленными друг с другом фрагментами чудовищной головоломки.
– Чай пить будете? – поинтересовалась хозяйка.
По ее перекошенному лицу ясно было, что ей вовсе не хотелось поить незваных гостей чаем. Но, что называется, долг обязывал. Кроме того, гости еще ничего не сказали о размерах причитающейся ей компенсации.
– Нет, спасибо, – с улыбкой отказался Осипов. – А чем это у вас так вкусно пахнет?
На лице хозяйки маска недоумения.
– Ужин готовлю…
– Можно взглянуть?
– На ужин?
– Да. – Осипов открыл чемоданчик Криса и показал хозяйке стерильный пластиковый флакон. – Нам нужны образцы пищи.
Услыхав такое, Александра Владимировна едва не сорвалась на крик. Но мысль о компенсации снова помогла ей сдержаться.
– Ну, ежели надо…
Осипов прижал флакон к груди.
– Очень надо, Александра Владимировна!
Хозяйка молча кивнула в сторону кухни.
Осипов поблагодарил ее и юркнул за цветастую занавеску, отделявшую кухню от комнаты.
Камохин, вроде как не зная, чем заняться, прошелся по комнате, постучал пальцами по выкрашенной белой масляной краской печной стенке.
– Так что на счет этой вашей заразы? – спросила хозяйка.
– Мы занимаемся этим вопросом, – заверил ее Камохин.
– И долго еще будете заниматься?
Закатив глаза, Камохин сделал вид, будто что-то прикидывает в уме.
– Какое-то время.
Как бы невзначай, Камохин подошел к иконе.
– Родственник? – указал он на фотографию танкиста.
– Муж мой, Александр Иванович Милюков.
Камохин удивленно поднял бровь – на танкисте была форма времен Второй Мировой войны, – но ничего говорить не стал. Кем бы ни был этот человек на фотографии, к тому, что сейчас происходило, он никакого отношения не имел. Павел же, когда Камохин на него глянул, выразительно усмехнулся и постучал пальцем по виску.
– А это что за штуковина?
Камохин взял с полочки пакаль. Будто безделицу какую. Перевернул на другую сторону. Там, как и полагается, были прочерчены отрезки прямых. А на лицевой, чуть выпуклой стороне – дерево на фоне ступенчатой пирамиды. Развесистое, на яблоню похожее. Только на ветках вместо яблок большие круглые цветы, как у подсолнуха.
– Подарок, – коротко бросила в ответ хозяйка.
Смотрела она при этом не на Камохина, а за занавеску, где Осипов брал пробы еды. Вот его действия казались Александре Владимировне подозрительными.
– Кто подарил-то? – спросил Камохин.
– А что? – на этот раз насторожилась хозяйка. – Стоящая вещица?
– Да, ерунда, в общем, – Камохин вернул пакаль на полку. – Дюралевая штамповка. Непонятно только, откуда ее отодрали?
– А он говорил, что ручная работа! – недовольно кивнула хозяйка на Павла. – Говорил ведь?.. А?
– Не помню, – уткнулся носом в пустую чашку Павел.
– Говорил! – погрозила ему кулаком Александра Владимировна. – Говорил, ирод!
– Не помню… – еще глубже погрузил нос в чашку Павел.
– Так это твой подарок? – спросил, выглянув из-за занавески, Осипов.
– Его! Его! Чей же еще!.. Говорил, что вещь старинная, церковная! А это, вишь ты, – штамповка!..
Последнее слово Александра Владимировна не выговорила даже, а простонала. Как будто это было самое непристойнейшее из всех слов, что ей когда-либо приходилось произносить, самое мерзостное из всех существующих оскорблений.
Осипов подошел к столу и принялся укладывать в чемоданчик флаконы с образцами.
